Роман Кряжев – молодой (всего 32 года от роду) начальник волостной милиции. Волость – не губернский город, где очередным убийством никого не удивишь. Для небольшого села подобное – событие поистине вселенского масштаба. Потоп, извержение вулкана!
Мечта любого начальника милиции – чтоб о его подведомственной территории все забыли. И преступники, и, понятное дело, те, которые наверху: его начальники. Тишина – это порядок. А отсутствие преступлений означает для начальника любого ранга лишь одно: хорошо налаженная профилактическая работа с населением. Спросите кем? Само собой – начальником этой самой милиции. Аксиома.
Поэтому, когда происходит убийство, все потуги начальника в форме сделаться «невидимым» летят коту под хвост. Насильственную смерть человека не умолчишь и, конечно же, не скроешь. Спасение одно – как можно быстрее раскрыть преступление и найти виновного. Желательно – по горячим следам. И уж совсем не повезёт, если произойдёт громкое убийство — важного чиновника, например, или известного человека.
Кряжеву не повезло «совсем». Тяжкое убийство одного человека и покушение на убийство другого. Не ровен час, это убийство станет двойным: редко кто выкарабкивается после выстрела в голову. И если бы только это. Борца Бабушкина знал в округе и стар и млад – почитай вся губерния. Уже сегодня о громком убийстве заговорят в Вятке. Будут дышать в затылок день и ночь: найди убийцу!
С этим как раз сложности – убийца «залётный». Что осложняет дело в разы. Будь он из той же деревни или хотя б из соседней, тогда и голова бы не болела: день-два – и готов, отбегался. «Залётный» же всегда загадка. Этакий таинственный попрыгунчик: куда запрыгнет и где спрыгнет – знает лишь он сам. Таких следует брать исключительно по горячим следам. Только где искать эти следы?
Протокол заявления, написанный красивым, ровным почерком Кряжева, пестрит уточнениями. Дока, тёртый калач. Записывая рассказ брата погибшего, он уже тем самым проводит допрос. Умный, цепкий. Каждая деталька и уточнение аккуратно дополняют пробелы. Вот и промелькнуло имечко подозреваемого – «Леонид».
Настоящее имя, вертится в голове Кряжева, или – так, кличка, погоняло? Ни фамилии, ни отчества, ни откуда прибыл… Лишь слабые зацепки – брезентовый плащ, чёрная фуражка, лет восемнадцати, почти пацан… Откуда известно, что стрелял именно он? Ну да, показала раненая жена. А если бы скончалась? Вот тогда – ищи ветра в поле. Орудие убийства? Револьвер. И револьвер ли? Может, маузер или какой-нибудь «бульдог»; хотя откуда в деревне взяться «бульдогу»? Да и револьверу – откуда? Каков мотив преступления? Вроде, понятно: раз забрал все деньги и документы – значит, с целью ограбления. Вот так, не гляди, что юнец и среднего росточка. Матёрый бандит! Не каждый решится порешить двоих, чтоб потом ещё и ограбить. Леонид… Как там у греков-то? Подобен льву… Леонид, значит…
Без осмотра места преступления никак, можно только гадать и ломать голову. И ещё. Не забыть связаться с транспортным отделением ОГПУ на станции: как там дела у оперативной группы? Пусть шерстят этот поезд как следует! Люди видели, там он должен быть, там…
– Буду к вечеру, – бросил дежурному. – Едем в Заструги. Начальство спросит – скажи, выехал, мол, на место преступления…
Бурлившая ещё накануне лихими гармонными переборами и бабьими взвизгами деревня притихла. Теперь то тут, то там слышатся чьи-то всхлипывания. Такое в Застругах впервые. Нет, умирать-то люди умирали всегда, но чтоб вот так… из пистолета? Детей попрятали по домам, от греха подальше. Ещё с утра кто-то из деревенских засомневался:
– Где он, убивец-то? Может, мотри, здеся где шлятся…
Молнией пробежала молва: не следует много болтать, того гляди, вернётся изверг, поубивает…
В дом, где застрелили «Василья», никого не пускают. Ждут приезда людей из милиции. Вскоре у ворот появляется брат убиенного, Алексей; рядом замелькали милицейские будёновки. Даже сам районный председатель, тов. Тюрин, и тот здесь.
Что-то выяснят? Деревня смолкла в томительном, тревожном ожидании…
Жительница деревни Заструги Валентина Осиповна Ошмарина:
«Свекровь моя много чего рассказывала… Давно как-то в газетке писали, будто убийца стрельнул Бабушкину в грудь, якобы три выстрела сделал, поэтому и убил. Неправда, не так всё было! Застрелил силача мальчик – подкупленный наёмник, работавший у Бабушкина. Из пистолета-нагана. Он, убийца-то, как вошёл в дом, так сразу и выстрелил в Василья-то. Первая пуля, действительно, попала в грудь, вторая – вошла в глазницу. Оттого тот сразу и помер. Слышала, в глаз попал! Вроде, в левый. Сразу наповал. Третьей пулей убийца пытался расправиться с Екатериной, но та отделалась лишь лёгким ранением…»