Проч. Орлов [подпись]
Ст. следователь Зубков [подпись]»27.
Итак, вырисовывается нечто интересное. Оказывается, обвиняемый не такой уж «безродный» – имеет отца и мать, братьев и сестёр. Мало того, выясняется, что никакой он не беспризорник, ушедший из дома с незапамятных времён, как в этом уверял следователя. Орлов проживал там же, где и его родители, в Канаше; да и занимался тем же, чем отец – кровельно-малярным делом. Судя по показаниям отца, с сыном он общался, и тот никаким изгоем вовсе не был. И ещё: на момент совершения преступления Орлову… 16 лет.
Где-то в начале зимы из местной больницы выписали Екатерину Петровну Бабушкину, вдову убитого Василия Фёдоровича. Жаловалась на общую слабость, головные боли, ослабление слуха с левой стороны. Можно только догадываться, как тяжело этой женщине было возвращаться в дом, где не так давно произошла поистине чудовищная трагедия.
Может, сама или по чьей-то подсказке, на имя судебного следователя, в ведении которого находилось дело «об убийстве с корыстной целью», написала заявление:
«В. Поляны
Судебному следователю
Гр-ки деревни Заструги
В. Полянской волости
Бабушкиной Екатерины Петровны
ЗАЯВЛЕНИЕ
Покорнейше прошу судебного следователя возвратить мне деньги, отобранные у убийцы, у какова нашлись. Деньги были моего покойного мужа Василья Федоровича Бабушкина (Поддубнова), так как моё здоровье очень слабое, едва хожу, работать нельзя, не позволяет моя рана. Даже одеться сама не могу без посторонней помощи, и на мои нужды негде взять. Покорнейше прошу возвратить, сколько нашлось у убийцы. Результат прошу сообщить через Сосновский райсельсовет. К сему подписуюсь.
Екатерина Петровна Бабушкина.
1924 года 10 декабря»28.
Впереди эту женщину ждала безрадостная участь…
Из рассказа Антонины Михайловны Бабушкиной:
«Василия хоронили всей деревней. Жена его вскоре оклемалась, но, насколько знаю, вторично замуж уже не выходила. Так и осталась бездетной. А потом началось уж совсем непонятное: вдову «раскулачили», отобрав у неё большой дом, в котором устроили начальную школу, где, кстати, училась и я».
Внучатая племянница Василия Бабушкина Валентина Маркеловна Шутова: «В 1926 году Екатерина уехала из Заструг, вышла замуж. А в их доме долгое время была местная начальная школа. Уже после смерти Сталина, при Маленкове, Екатерина Петровна ездила в Москву, добивалась прав и жилья. Сам-то Маленков её, конечно, не принял, но всё равно – не отказали, кто-то с ней всё-таки встретился. Спросили, что бы вы хотели – казённую квартиру или свой дом? Свой дом, ответила. Поезжайте, говорят, обратно домой. Приедете – обратитесь в местный горсовет, вам помогут. И правда помогли – выделили ей в Сосновке дом. Не ахти какой, но свой. Очень уж бедно жила-то, одна ведь. Умерла в шестьдесят втором»…
Антонина Михайловна Бабушкина: «…Печальная история и с самим домом: позже, раскатав его по брёвнышку, отвезли в соседнюю Сосновку. Там собирались создать музей Бабушкина. Не успели, в стране всё изменилось, началась «перестройка». Дом этот перекупил предприимчивый житель Сосновки, теперь стоит там. Частный дом, отремонтированный…»
Вдовья доля – та же неволя…
Тем временем судебная машина набирала обороты. Суд над убийцей должен был состояться в конце июня 1925 года, в уездном Малмыже. Свидетелями из деревни были приглашены сама Екатерина Петровна и Бабушкина Матрёна Григорьевна (сноха родного брата убитого, к которой приползла после покушения жена Бабушкина). Кроме того, из соседней Сосновки был вызван дежурный стрелочник (в прямом смысле) – некто Докучаев Иван Евдокимович; а из родственников подсудимого – его родной дядя, Орлов Степан Сазонович.
Председательствовал судья И. С. Чернядьев. Из Казани прибыл адвокат – член коллегии при Главсуде Татарской Республики некто Ушаков.
Лидия Арсентьевна Решетникова: «…Наших в Малмыж много поехало. Дело-то ведь громкое, все знали и любили дядю Васю. А убийца-то, шептались, малолетка, лет пятнадцати. Боялись – а вдруг сбежит и снова в деревне объявится?..»
Из ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: