Дышло. Этакая большевистская оглобля для неугодных и спасение для «лояльных». Поэтому представителей Губернского суда вряд ли кто подкупал. Всё было в соответствии с нормами права советского государства. Тем более что в распоряжении суда оказалось некое «покаянное заявление» убийцы, написанное им на имя следователя ещё за полгода до судебного заседания. Уж оно-то точно не оставило судей равнодушными. Почитайте. Кто знает, может, проймёт и вас…
Из заявления Орлова на имя прокурора 7-го участка, г. Малмыж[158]:
«…Родился в 1909 года мне отроду Пятнадцать лет я хотел Поступить в Р.Г.К.С.М. но я слишком молот я еслибы Был в годах то я бы Был Комсомолцем но меня Комитет не принимает потому я не соввершений летний а потому я прошу вашего разрешения меня принять в Краснаю армию Добровольцем Прошу вашего Разрешения Простите меня юноша я будущей ленину если мне будут года Для искупления моей вины я прошу вас принять меня возможности в Красною Армию С.С.С.Р. Я всегда готов за власть отдат что могу и чем могу всегда в любую минуту я душу отдам… я лучше буду нищем но гробить непойду, или пойду в ряды Красной армии, мне лекше будет обратине внимание юноша Передовой защитник власти…»31
Вот так. Как выясняется, убийца – преданный «ленинец», да и вообще, «передовой защитник власти»… Вне всякого сомнения, члены Губернского Суда впечатлились. Возможно, кое-кто даже пролил слезу. Отсюда и судебная формулировка в приговоре: «принимая во внимание его чистосердечное раскаяние перед судом и обещание впредь более не позволять». А если б, значит, не обещал «более не позволять», тогда – другое дело. Жаль, никто не спросил мнения по этому поводу тов. Кряжева или того же чекиста Банаха. Представляю, что бы они на это сказали. И ничуть не сомневаюсь, обязательно бы указали, в какое место это обещание отослать…
Не удивлюсь, что кого-то «покаяние», что называется, задело. Однако уверен, немало и тех, кому три стреляные гильзы от нагана за номером «24038» запали в душу гораздо сильней. И, подозреваю, этот номер им уже никогда не забыть…
И всё же вопросы, связанные с объективностью суда, возникают сами собой. Они, что называется, на поверхности. Предлагаю остановиться хотя бы на двух.
Во-первых: почему Екатерина Петровна Бабушкина, вдова Василия Фёдоровича, из потерпевшей вдруг превратилась лишь в свидетеля?
Как-то уж так получилось, что подсудимый ответил только за убийство Бабушкина. А вот его вдова, Екатерина Петровна, действительно, фигурировала на заседании суда исключительно в качестве свидетеля. Будто в неё не стреляли, не было пули в голове, не лечилась в больнице… Странно, не правда ли? Само по себе покушение на убийство влечёт за собой суровое наказание. Ведь свидетель – это тот, кто был рядом, что-то видел или слышал. Свидетель и потерпевший – две разные категории участников уголовного процесса. Достаточно сказать, что первый привлекается к участию в суде с целью содействия интересам правосудия. Потерпевший же – лицо, в отношении которого совершается преступное посягательство; он является полноправным участником уголовного судопроизводства. По сути, свидетель – человек, имеющий к преступлению довольно отдалённое отношение; в то время как потерпевший – самое непосредственное.
Екатерину Петровну Бабушкину убивали вместе с мужем, жестоко и хладнокровно. Но по случайному стечению обстоятельств она выжила. Как ни странно, суд при вынесении приговора интересы потерпевшей (именно – потерпевшей!) не учёл и, «позабыв» об опасном для её жизни ранении, не дал этому никакой правовой оценки. (Впрочем, как и побегу Орлова из малмыжского домзака.) Складывается впечатление, что решение о выдаче потерпевшей изъятых у преступника денег и документов её мужа суд посчитал более чем достаточной «компенсацией» за причинённый вред.
В результате, на повестке дня имело место лишь убийство Василия Бабушкина, по поводу чего вдову и привлекли в качестве свидетеля. Не «замолчи» судьи некоторые важные детали из уголовного дела, и ни о каких послаблениях убийце при вынесении приговора не могло быть и речи.
Во-вторых: почему, несмотря на вердикт суда об убийстве с корыстной целью, имели место не вполне обоснованные смягчающие обстоятельства?
Статья 142 УК РСФСР от 1922 года – тяжкая: п. «а» – «умышленное убийство из корысти». Уже в самом определении звучит цель преступления – завладение чем-то, принадлежавшим другому лицу – тому, которого предварительно лишили жизни. Жертв оказалось двое. И душегуб стрелял в обоих; от того, что кто-то выжил, суть не меняется: преступник убивал с корыстной целью (если исходить из вердикта суда). Поэтому заявление Орлова о том, что ранил-де Бабушкину «по неосторожности», должно было вызвать среди судей разве что недоумение или, на худой конец, сомнение. Такое заявление – не более чем информация к размышлению.