Таким образом, незадолго до гибели Бабушкин гастролировал на родине убийцы. Вспомним, что говорил следователю Орлов: «…отца и матери я не знаю. Родных никого не имею. Из деревни я ушёл годов 8. Родился в 1909 году в дер. Дальний Сормо, Шибалгинской вол. Никого из граждан этой деревни я не знаю, и меня также никто не знает… В заговоре в убийстве Бабушкина со мной никто не был. О том, сколько времени я был вместе с ним и где именно, подтвердить никто не может».
Следователь был умным, а потому сразу заподозрил неладное. Но слишком уж убедительно и резко убийца обрывал все ниточки, связывавшие его с «отчим домом»: родителей не знает, родных никого, деревенских тоже не знает, и они его не помнят. А ведь это и есть самое «слабое звено» преступника. Лжёт не краснея! Там, у себя на родине, он знал многих, а его и подавно. Даже начальник Канашского угрозыска – и тот расписался в своём с ним знакомстве. Поэтому о «чистосердечном раскаянии», о котором сказано в приговоре губернского суда, не могло быть и речи. Изощрённая изворотливость – вот отличительная черта гр-на Орлова.
Теперь уже не приходится сомневаться: за спиной у Орлова стоял некто, кого он уважал и, возможно, даже побаивался. (Не исключено, что даже подчинялся.) По крайней мере, боялся больше, чем всю милицию и прокуроров со следователями вместе взятых.
Если предположить, что Бабушкин не без помощи того же Орлова одолжил кому-то крупную сумму денег (под расписку или вексель), то всё в этой непонятной «мозайке» становится на свои места. Даже роль Орлова. Нет, Орлов – не хладнокровный наёмный киллер, приехавший убивать. Перед ним стояла совсем другая задача: вернуться с заработанными за сезон деньгами и, желательно, привезти финансовый документ (или документы).
Он – в семейном «кровельно-малярном» бизнесе (из протокола допроса зав. канашским столом угрозыска Александра Юдина: «…Орлова Анатолия Никитича я знаю… с мая месяца 1924 г., он работал по малярному и кровельному делу»). Это же, как мы помним, на суде подтвердил и его дядя, Орлов Степан Сазонович. Такой вот «беспризорник». Да и с родственниками, по всей видимости, у него вполне тесные отношения: перед отъездом в деревню с «Поддубным» Орлов рассказал об этом своему отцу.
Где бизнес – там требуются «живые» деньги; и чем их больше – тем лучше. Видимо, не случайно Орлов с Бабушкиным приезжали в родные места убийцы, где у того было много родственников и знакомых (судя по шлейфу лжи, тянувшегося вслед за преступником, его слова о «безродности» и отсутствии родных и знакомых на родине принимать во внимание не стоит). Не исключено, что Орлов свёл «денежного» Бабушкина с кем-то из «деловых», которым тот и одолжил крупную сумму. Скажем… тысячу рублей. Те самые, которых и недостаёт. Ведь, как показала вдова, денег у её мужа было полторы тысячи (кстати, она их так и не увидела); со слов же Орлова, у его хозяина имелось что-то около пятисот рублей.
Итак, деньги отданы, взамен получена расписка (или расписки; возможно, сделок было несколько). Дальше события могли развиваться следующим образом. Орлов связан с «серьёзными» земляками и кое о чём с ними договаривается. Едва ли речь шла об убийстве. Скорее, о том, чтобы «Леонид», как приближённый к Бабушкину и пользовавшийся у него особым доверием, либо выманил у того документы, либо… просто выкрал (скорее – последнее). Естественно, за хорошее вознаграждение. С тебя, мол, и взятки гладки – малолетка: скажешь, несовершеннолетний, поверят. Наверняка добавили: «Поддубный» этот для тебя – случайный знакомый, никто; а мы – не «случайные», тебе здесь жить, здесь и помирать…
Бабушкин – тёртый калач, всё понимает, не дурак, да и не впервой. Может, и мальчонку с собой прихватил не случайно. Чем не гарант успешной сделки с местными?
И вновь деревня. Личные вещи, деньги и некоторые документы – в привезённых корзинах. Ключи от двух из них Бабушкин держит при себе; ключ от третьей – на хранении у Орлова (при «Поддубном» он выполняет роль некоего «кассира»). Бабушкин постоянно таскает «Леонида» за собой. «Помощник» и супруга хозяина никак не могут найти общего языка – они просто не выносят друг друга! Сам же Бабушкин никому не доверяет. Почти не притрагивается к кумышке, хотя принимает гостей, веселится – да и вообще, ведёт себя как обычно. Но начеку, контроль не теряет…
Из рассказа Галины Михайловны Дуловой:
«У Василия Фёдоровича была старшая сестра – Наталья. Он её очень уважал. Как рассказывали деревенские, женщина была рослая и крепкая. Она жалела брата и всё время говорила ему: «Вася, не ездил бы ты на свои гастроли – погибнешь ведь на чужбине». Но в ответ тот только смеялся: «Наталья, нигде я не погибну. И если умру – только здесь, в родной деревне, у себя дома». Поэтому уезжать куда-либо не боялся…»