Записка Бенкендорфа Николая Павловича повергла в ужас. И это не пустые слова. Поверх докладной император наложил резолюцию: «Меншикову. Поручаю вам лично, но возлагаю на вашу совесть открыть лично истину по прибытии в Николаев. Слишком ужасно. Николай»5.
Вскоре по Высочайшему повелению была назначена следственная комиссия под председательством начальника штаба Черноморского флота и портов, из членов – флигель-адъютанта Миллера и помощника флота, генерал-штаб доктора Ланга[49].
И в этой связи, дорогой читатель, мне хотелось бы отметить следующее: высокопрофессиональную работу следственной комиссии, которая показала действия высочайшего уровня. Были не только опрошены ключевые в этом деле лица, но и проведена эксгумация тела умершего[50]. Комиссия работала всего неделю, с 9 по 16 ноября 1833 года, но сделано было немало. В любом случае точки над «i» были расставлены.
Горбунов: «В первом своем задании она [комиссия] постановила:
1) Отобрать сведения от находящихся в Николаеве родственников покойного: о времени начала и продолжения болезни, о замеченных ими припадках и отзывах самого покойного во время оной, о сомнении их на счет неестественной смерти, если они таковые имели или имеют, и о доводах, на коих они свое сомнение утверждают, о принятых ими мерах к пользованию, о лицах, пользовавших болезнь, об аптеках, откуда браты лекарства, о людях, кто за ними ходил, о людях, кои при покойных находились во время болезни и по смерти до погребения, об обмывальщице тела, о времени и месте погребения тела, о лицах, посещавших покойного во время болезни.
2) Под присягою и священническим увещанием допросить денщика покойного: где Казарский в тот день был, когда начал страдать болезнью, в какое время и от кого пришел домой, какие чувствовал тогда припадки, не объявлял ли ему чего о причине своей болезни, не ходил ли после того куда или к кому из квартиры, не произносил ли во время болезни каких жалоб, не было ли в прислуге, во время болезни, каких посторонних людей?
3) От посещавших Казарского во время болезни знакомых его взять сведения, не объявлял ли он им какого подозрения на счет болезни и не было ли слухов об отравлении?
4) Истребовать посредством вопросных пунктов от штаб-лекаря Петрушевского, который состоял с покойным в дружеских связях и лечил его во время болезни, историческое описание болезни, с означением употреблявшихся врачебных пособий, образа жизни, предшествовавшего болезни, последствий во время лечения и в особенности тех признаков, кои очевидны были, как во время болезненного состояния, так и по смерти, и отобрать при том от него сведения: когда именно приходил к нему Казарский просить о помощи и не говорил ли об отравлении? При обыкновенном спросе о причине болезни, не объявлял ли Казарский, где он в тот день был, когда почувствовал болезнь, и тогдашнем употреблении пищи? Не было ли тогда в самом деле признаков, похожих на отравление? Приглашал ли он, Петрушевский, кого из медицинских чиновников к совещанию? Сделал ли он консилиум со старшими докторами и при необнаружении точных причин болезни, почему не сделал анатомирования? Какие и в какое течение времени оказались на теле Казарского повреждения?
5) Рассмотреть в аптеках все рецепты лекарств, коими был пользован Казарский.
6) От священника, исполнявшего при Казарском духовные обязанности, потребовать отзыв, в каком он состоянии видел Казарского перед смертью и после оной».
49
Ланг, Иван (Адам) Яковлевич, – начальник медицинской части Черноморского флота; позже возглавил медицинскую часть в Кронштадте, был главным доктором кронштадтского военно-морского госпиталя; почётный член Императорского физико-медицинского общества, почётный член Военно-медицинского учёного комитета и пр. Тайный советник.
50
Флигель-адъютант Александр Иванович Казарский был похоронен на городском кладбище в г. Николаеве. По инициативе Главного командира Черноморского флота и портов М. П. Лазарева среди моряков Черноморского и Балтийского флотов был проведён сбор средств на сооружение памятника герою (было собрано 12 тысяч рублей), после чего в 1839 году этот памятник был выполнен на Мичманском бульваре Севастополя. (Проект академика архитектуры А. П. Брюллова). На памятнике – символическая надпись, предложенная самим Николаем I: «Казарскому. Потомству в пример».