Из показаний Фирсова (он переписывал записку о неестественной смерти Казарского, составленную Рубаном): «Всех обстоятельств, какие в ней были изложены, не помнит; помнит только, что Казарский, бывши в каком-то доме, плевал на пол, так что пятна, хотя их и вытирали, были заметны на полу. Когда же тело Казарского находилось в гробу, то видели некоторые люди, в той записке означенные, которых он не упомнит, что волосы на голове облезли и были по телу пятна. Переписывал он записку в доме Коренева, в особой комнате, в которой находился Рубан и сам Коренев».
Коренев на вопрос: «Говорил ли он приставу Лазаревичу о каких-то женщинах, приносивших яд в дом ген. Тулубьева?» — отрекся: «Я сего не говорил и ни от кого не слыхал».
Чиновник Охоцкий на вопрос: «Так как ген. – майор Федоров отозвался, что свидетель ему ничего не говорил об анатомировании тела покойного, то может ли он доказать противное?» – показал: «Это было так, как объяснил комендант».
Комендант г. Николаева генерал-майор Фёдоров на вопрос: «В каком состоянии и изменении находилось тело и лицо покойного при выносе в церковь и при погребении? – показал:
«Я видел Казарского через час времени по смерти его, совершенно обнажённым, и принимал участие в обмывании его. Тело было чисто, на подошвах ног еще осталась горчица[54]. При мне же он был одет в мундир. На другой день смерти, 17 июня, я несколько раз подходил к гробу и видел лицо уже несколько изменившимся, а при выносе тела, 18-го июня, распоряжался парадом и находясь при гробе, я заметил, что лицо Казарского еще более изменилось, впрочем так, как у всякого человека, умершего в такое жаркое время».
Друзья покойного – отставной полковник Скорабелли и капитан-лейтенант Кузнецов – отозвались, что они о смерти Казарского не слыхали ничего, что могло бы дать повод к сомнительным размышлениям.
Помимо этого, капитан-лейтенант Кузнецов передал в следственную комиссию письмо к нему Казарского, полученное им незадолго до смерти (13-го июня):
«Любезнейший друг, Александр Дмитриевич! Действие холодной ванны, в которую меня сегодня повергли, вполне соответствовало моему ожиданию. Все боли и страдания до нынешнего дня мною испытанные, сегодня поразили меня адскими муками и хотя благоразумные правила медицины принимают к укрощению в оных меры и кровь моя вновь точилась вместе с мушками, испариной и горчицей, но я ни на кого не сержусь и рад хотя ночь останусь в покое. А как ночь эта, при моей слабости, конечно, будет стоить доброго года, а за год никто не ручается, то я и сообщаю тебе, любезный друг, Александр Дмитриевич, не жалобу, а просьбу – передать мое положение г. Проуту, если он, на мое счастье, прибудет с графом Михаилом Семеновичем, и тогда прибавь свою просьбу, чтобы он навестил меня. Преданный тебе друг, Александр Казарский».
Иван Горбунов: «Причетники Николаевской соборной адмиралтейской церкви – стихарный дьячок Иван Тарсинский, дьячки – Василий Иванов и Лев Михайловский показали, что они «читали псалтырь над покойным и при погребении находились. Знаков особенных на нем не заметили. В день погребения тело сильно разложилось. В народе же хотя и носилась молва о ненатуральной смерти Казарского, но как сие казалось для них весьма темно и совсем непонятно и, не имея к тому никакой надобности, на таковыя разглагольствования совсем внимания не обращали».
Духовенство церквей г. Николаева, присутствовавшее при погребении покойного, показало, что «тело подверглось сильному разложению, но о неестественной смерти они ни от кого не слыхали», а дьякон Василий Михайловский отписал: «Я оную не заметил и показать ни на кого не могу»».
Следственная комиссия постановила:
«Сделать химическое исследование пятен, оставшихся на полу в квартире доктора Петрушевского и, наконец, произвести вскрытие тела покойного».
Результат химического исследования стружек, снятых с пола крыльца в доме Петрушевского: «Реагенция никакого действия на стружки не оказывала, при самом тщательном исследовании».
54
Горчичные ножные ванны хорошо помогают при простуде – насморке, кашле, чихании, при повышенной температуре, першении и болях в горле. Широко применялись лекарями позапрошлого века.