А тут ещё турки… да англичане с французами в самом подбрюшье, под Варной…
Опытный полководец, Горчаков, склонившись над картой, понимает, что, хотя от Силистрии до Варны вёрст этак 100–120 (смотря каким путём следовать), но драться с целой сворой всегда себе дороже. Тем более что в этот раз противник оказался недоговороспособным по определению: османы, британцы, французы да ещё австрияки[78]. Свора.
11 (23) июня 1854 года Дунайская армия, сняв осаду Силистрии, отошла на левый берег. А вскоре начался вывод русских войск из Молдавии и Валахии. К сентябрю Дунайская армия отойдёт за Прут, на свою территорию.
Следует отметить, что при выводе войск с территории Дунайских княжеств за пределами наших границ не был оставлен ни один солдат из 27 тысяч раненых и больных. Кроме того, вслед за русской армией в Россию ушли тысячи сербов, румын и болгар: никому не хотелось подставлять голову под османский ятаган…
После высадки под Варной часть французских войск предприняла было экспедицию в Добруджу, но эпидемия холеры, нещадно косившая французский десант, помешала его наступательному порыву.
К концу лета 1854 года «стратеги», наконец, осознали, что, пока холера не сожрала всех без остатка, с Балкан следует побыстрее убираться. Но – куда? Лучше бы, конечно, обратно – в Тулон или Портсмут. Глядишь, оно бы, как надеялся царь Николай, тихохонько и «рассосалось».
Но имелся один нюанс: возвращаться домой, поджав хвосты, союзникам очень не хотелось. Другое дело – вернуться победителями. Но кого побеждать, когда кругом пустота? Да русских же, которые… А где они, кстати, эти азиаты: неужто в Крыму? Вот те на! Русские, оказывается, не на Дунае, а… у своих границ. Чудеса и только! Их под Варной ждут-дожидаются, а они, лапотные, квас с редькой попивают, на гармошке песни горланят – и в ус себе не дуют, что где-то там, на Балканах, англичане с французами от холеры мрут, как от чумы какой – по сотне в день! Обнаглели донельзя, варвары! К ногтю их, диковатых, чтоб место своё знали…
Тогда-то, не захотев возвращаться ни с чем, этот самый Реглан и сговорил де Сент-Арно всей флибустьерской сворой идти к крымским берегам, к Севастополю…
Вообще, насчёт «флибустьерской своры» сказано отнюдь не для красного словца. Перед началом военной кампании Британия (впрочем, как и Франция) столкнулась с серьёзной проблемой – массовым дезертирством. Неожиданно выяснилось, что англичане, всегда готовые умереть за Её Величество королеву Викторию, на сей раз проявили редкостное упрямство и нежелание драться за интересы турок-басурман, которые, как знал каждый, «себе на уме». Подлежавшие отправке на войну новобранцы – бристольцы, ливерпульцы и лондонцы – удирали прямо с армейских пунктов комплектования. Пришлось довольствоваться тем, что имелось под рукой – всякого рода бродягами и прочими тёмными личностями.
И всё же самым сложным оказалось укомплектовать уже сформированные наспех дивизии командирами, которые бы соответствовали как минимум двум требованиям: во-первых, были в военном отношении достаточно грамотными; и во-вторых (и это главное), имели за плечами опыт участия в военных кампаниях. И если с первым особых затруднений не возникло, то с обожжёнными опытом вояками выявился невосполнимый дефицит.
К середине XIX века мировой колониализм приобрёл законченные очертания. Разжиревшие метрополии снимали лакомые сливки с беззастенчивой эксплуатации вассалов и, уповая на лаврах победителей, наводили порядок в рядах непокорных дубинками, штыками, а то и пушечной картечью. Как говорится, разделяй – и властвуй!
Последний раз британские дивизии участвовали в серьёзном сражении при Ватерлоо, когда под знамёнами Артура Уэлсли, 1-го герцога Веллингтона, навечно овеяли себя громкой славой. Но годы брали своё. Из старой гвардии «грозных мастодонтов» в боевых рядах остались единицы – например, безрукий лорд Фицрой Джеймс Генри Сомерсет, 1-й барон Реглан. И это являлось ещё одной проблемой старушки-Британии: острая нехватка опытных военных кадров.
78
Позднее к коалиции присоединится и Сардинское королевство – европейское государство, существовавшее с 1720 по 1861 годы. Сардинский кукловод внешней политики граф Кавур склонил короля Виктора-Эммануила II для поднятия международного значения Сардинии принять участие в этой авантюре.