Перед отправкой на Восток неожиданно выяснилось, что, как пишет К. Хибберт, «только два из пяти командиров дивизий имели опыт боевых действий против регулярных войск в составе более батальона, и только один из них был моложе шестидесяти лет»20.
Тем не менее наличие в армии Её Величества таких людей, как лорд Фицрой Сомерсет, внушало оптимизм. О лорде было известно, что он в своё время являлся любимым офицером герцога Веллингтона. Седовласые ветераны хорошо помнили, что во время битвы при Ватерлоо лорд Фицрой был главным адъютантом главнокомандующего, находясь непосредственно при своём начальнике. Но не громкая победа сделала этого офицера настоящим героем: стать национальным любимцем адъютанту Веллингтона помогла… любовь к собственной жене.
Мало кто знал, что в тот день, когда при Ватерлоо английские войска гнали ненавистных «лягушатников» навстречу бесчестью, мысли молоденького Фицроя были заняты его беременной женой, которую он незадолго до этого отправил в Брюссель. Возможно, именно рассеянность офицера явилась причиной серьёзного ранения: шальная пуля раздробила ему локоть правой руки. Как рассказывали очевидцы, стянув жгутом конечность, раненый самостоятельно добрался до госпитальной палатки и молча предстал перед измазанным кровью хирургом. Осмотрев рану, лекарь устало скомандовал:
– В операционную!
Когда Фицрою отрезали руку, он, кусая губы, не издал ни единого стона, чем удивил не только оперирующего хирурга, но и товарищей по несчастью. Находившийся поблизости на носилках раненый офицер потом рассказывал, что даже не подозревал, что где-то рядом за занавеской соседу ампутируют конечность. Каково же было его удивление, когда из-за занавески послышалось:
– Попросил бы вас, доктор, вернуть мою руку обратно…
– В чём дело, сэр? – удивился хирург.
– Видите ли, там, на руке… э-э… вернее, на пальце, осталось кольцо. Это кольцо мне очень дорого: его мне надела жена…
После того как в сентябре 1852 года 83-летнего герцога Веллингтона не стало, пост главнокомандующего британскими вооружёнными силами, как считал лорд Фицрой Сомерсет, должно было достаться именно ему. Впрочем, всё к этому и шло, пока на горизонте не замаячила фигура менее заслуженного, зато более влиятельного конкурента в лице лорда Хардинджа, за спиной которого торчали уши пронырливых финансовых воротил – настолько влиятельных и сильных, что «однорукий герой Ватерлоо» был вынужден подвинуться. Поговаривали, что Хардинджу покровительствует сама королева Виктория. По словам Чарльза Гревилля, «Фицрой Сомерсет был гораздо более популярен среди военных, однако я не сомневался в назначении на пост командующего армией Хардинджа, который пользовался особым покровительством при королевском дворе»21.
В результате, лорду Фицрою осталось довольствоваться менее почётной должностью командующего королевской артиллерией (генерал-фельдцейхмейстера). Впрочем, успокаивал себя генерал, королеве виднее…
Самым молодым дивизионным генералом был 35-летний герцог Кембриджский, возглавивший 1-ю (Гвардейскую) дивизию. Внук короля Георга III и кузен королевы, он считался аристократом до мозга костей, в двадцать шесть лет ставший генералом. Впрочем, это ничего не значило, ибо молодость и желание отличиться на поле брани никогда не заменят главного – боевого опыта. Его-то у герцога как раз и не было, ибо опыт набирается в бою, где только и можно изрядно нанюхаться пороха.
Зато во главе 2‑й дивизии был поставлен наиболее почитаемый из всех подчинённых лорда Фицроя – сэр Джордж де Ласи Эванс. У этого ирландца опыта имелось в избытке: начинал военную карьеру офицером в Индии, служил в Испании, Франции и даже побывал в Северо-Американских Штатах. К чести Эванса, в 1815 году он блестяще показал себя в сражении при Ватерлоо. В тридцатые годы де Ласи Эванс с головой ушёл в политику, заседал в палате общин от крайней партии вигов. Когда ему это надоело, в который раз ушёл воевать – на сей раз в Испанию, где, возглавив Британский легион, принял участие в Первой карлистской войне. И вновь показал себя героем, оказавшись несколько раз тяжело ранен. В 1837 году Ласи Эванс получил рыцарское звание, после чего ему ничего не оставалось, как в парламенте снова отстаивать чьи-то интересы.
Но всё это было давно. К моменту утверждения Эванса на командирскую должность старому вояке было далеко за шестьдесят, да и к армии партийный аграрий (хоть и генерал) имел далеко не первостепенное отношение. Тем не менее от командования дивизией он не отказался, немало порадовав своё военное начальство, возлагавшего на опытного старикана большие надежды.