Но главное – даже не это. Главное заключалось в другом: отправить в Петербург не сотню-другую суетливых донесений, а хотя бы одно, но чтобы оно напоминало некий стратегический план с элементами грамотной диспозиции, требовавший Высочайшего утверждения. О необходимом количестве и размещении сухопутных и кавалерийских дивизий, орудийных расчётов, кораблей флота и их вооружении, вспомогательных сил – где удобнее выставить, чем лучше вооружить; об армейском тыловом обслуживании, схемах подвоза и тому подобное. Запросить подводные мины, наконец! Первое… второе… пятое… десятое. По пунктикам!
Потому что они там, в Петербурге, за тридевять земель, живут и не ведают, что конкретно происходит «на земле», то есть перед глазами светлейшего князя, который, уверены в столице, всё видит и лучше всех знает. И если предлагает прислать на полуостров десять дивизий и двадцать бригад – значит, следует срочно формировать и присылать! Князю виднее: требует – следовательно, знает. А они пусть бы думали – Государь, его советники, военный министр, Генеральный и Главный морской штаб. При грамотной организации обороны, возможно, и не было бы никакого вторжения: раз бы союзнички сунулись, другой, и, получив по сопатке, наверняка бы задумались, подставлять ли голову вновь. А потом, глядишь, и трусливо отступили. Свора – она свора и есть: побежал один – за ним потянулись бы и остальные.
Я внимательно пролистываю переписку князя Меншикова с императором Николаем I. Не скрою, там много любопытного, но меня интересует то, что могло бы пролить свет на деятельность «главнокомандующего» в плане укрепления обороноспособности Крымских берегов и Черноморского побережья в преддверии вражеского вторжения.
Итак, передо мной «Всеподданнейшая записка генерал-адъютанта князя Меншикова об обороне Севастополя и всего Крыма» за № 384 от 29 июня 1854 года.
Обратим внимание на дату – 29 июня 1854 года. Напомню, к этому времени Дунайская армия генерала Горчакова уже поэтапно покидает Молдавию и Валахию; в Варне – вовсю хозяйничают квартирьеры союзников, корабли которых снуют вдоль и поперёк Чёрного моря, от Одессы до Анапы. Куда направлен их алчный взор гадать не приходится – на Крым и черноморскую твердыню – город-крепость Севастополь.
Напомню и другое: к началу июля за плечами князя Меншикова – те самые полгода, которые он, как мы понимаем, должен был провести с полной отдачей, которая, вне всякого сомнения, обернулась бы сторицей. К сожалению, большую часть времени князь провёл не в Евпатории, Балаклаве, Феодосии или Керчи, а преспокойненько, вздыхая и недовольно морщя лоб, командовал то из Николаева, то из Севастополя. Как результат – «Всеподданнейшая записка».
Мои опасения оправдались: эта самая «Записка» полностью доказывает, что, разрешив князю Меншикову отправиться в Севастополь, Государь серьёзно просчитался: морской министр с возложенной на него задачей не справился.
Что же мы видим в «Записке»? С самого начала становится понятно, что написана она не по срочной потребности «светлейшего», соизволившего отправить в столицу сверхважные предложения. «Всеподданнейшая записка» – это всего лишь некая отписка на «милостливый рескрипт» Николая I. И это – первое.
Второе. Как становится ясно из письма князя императору, в нём отправитель извещает монарха, что «…неприятель, как предполагать, возможно или сделает нападение на Феодосию, или постарается прорваться в Керченский пролив, или, наконец, высадить войско в Евпатории, либо между сим городом и Севастополем, чтобы устремиться на сей последний как на главнейшую цель войны, объявленной России».
Далее (здесь князю отдадим должное) он почти половину своего послания посвящает доказательству тому, что вражеское вторжение последует именно в западной части Крымского полуострова. Вот что он пишет: «…не признавая сбыточную экспедицию на Перекоп, я думаю, однако, что неприятель может занять и укрепить Евпаторию для составления себе опорного пункта с целью достичь главнейших своих выгод, а именно: уничтожение нашего флота и Севастополя. К этому, конечно, будут направлены все вражеские покушения в сем крае».