Поклонимся этим ветеранам: своими израненными корпусами и мачтами они преградили врагу путь к черноморской твердыне…
«Трудно вообразить, – писал один из офицеров-черноморцев, – это грустное чувство при виде погружающегося родного корабля. Корабль не есть просто соединение дерева, железа, меди и снастей, нет – это живое существо, способное понять все хлопоты, старания, труды о нём и отблагодарить вас с полной благодарностью…»29
Кто уж точно не собирался ни кланяться, ни губить понапрасну корабли – так это вице-адмирал Корнилов. Получив приказ князя Меншикова о затоплении кораблей на Севастопольском рейде, а освободившихся матросов использовать для обороны на суше, он едва сдерживал свой гнев. Собрав военный совет, на который были приглашены флагманы и командиры кораблей, начальник штаба флота объявил, что, несмотря на полученный приказ, считает решение командующего ошибочным и непродуманным.
– Положение Севастополя из-за наступления вражеской армии почти безнадёжно, поэтому считаю: невзирая на численный и технический перевес союзников, атаковать неприятеля на море. Мы воспользуемся беспорядком английских и французских кораблей у мыса Улюкола[86], и внезапный удар решит исход дела в нашу пользу. Навязав противнику абордажный бой, возможно, нам даже придётся взрывать свои корабли вместе с вражескими. Англичане и французы понесут невосполнимые потери и будут вынуждены уйти. В данном положении это, на мой взгляд, единственный выход, господа. Приказываю готовиться к выходу в море!..
После совещания Корнилов отправился к князю Меншикову. Выслушав подчинённого, главнокомандующий побагровел:
– Господин адмирал, я недоволен вашим самоуправством и повторяю свой приказ: затопить семь указанных мною кораблей у входа в Севастопольскую бухту.
Корнилов, вытянувшись в тугую струну, стоял перед Меншиковым не шевелясь.
– Вы отказываетесь выполнять мой приказ, адмирал? – понизив голос, спросил князь. – Да я вас!.. Да вы у меня!.. – лицо Меншикова, и без того багровое, пошло какими-то красновато-фиолетовыми пятнами. – Да за такое вас, адмирал, с учётом военного положения… Эх!..
Корнилов продолжал молчать.
– Хорошо, – стал остывать князь. – Вы отправляетесь в Николаев. Сдайте дела вице-адмиралу Станюковичу. Свободны, адмирал…
– Остановитесь, Ваша светлость! – обрёл дар речи Корнилов. – Это самоубийство… то, к чему вы меня принуждаете. Потому что просто невозможно, чтобы я оставил окружённый неприятелем Севастополь. Я готов повиноваться вам, Ваша светлость…
Корабли были затоплены, как и настаивал князь Меншиков. Но спасибо ему хотя бы за то, что оставил в Севастополе адмирала Корнилова, который в считанные дни организовал оборону города-крепости…
А неприятель напирал. 14 сентября британцы вошли в Балаклаву: с суши – пехотные батальоны, с моря – линкоры и фрегаты.
На другой день французы заняли Камышовую и Казачью бухты. Но на этом, как и следовало ожидать, не остановились, принявшись сооружать осадные батареи вокруг Южной стороны Севастополя.
Ну а князь Меншиков, похоже, взял себя в руки: в город спешно, колонна за колонной, подходили русские войска; на бастионы завозилась артиллерия.
Однако имелось одно «но»: мортир, которые наиболее эффективны в оборонительных боях, было крайне недостаточно – не более 1,5 % от общего количества орудий. Тогда как союзники выкатили на осадные батареи 120 тяжёлых орудий, из них 18 мортир. Но если бы только это! С моря Севастополь заблокировал весь англо-французский флот, один совместный борт которого располагал 1244 орудиями – то есть с превосходством почти в четыре раза! И это были современные корабельные пушки, а не «солянка», собранная «по сусекам» русскими военачальниками по окрестным весям.
Тем не менее Севастополю предстояло обороняться. И достойный ответ агрессорам с моря могли дать только береговые батареи – Александровская, Константиновская, Михайловская, Николаевская, Павловская и прочие – так называемые номерные.
Наиболее результативная стрельба велась с Александровской (56 орудий) и Константиновской (91 орудие) батарей, а также номерных – десятой, двенадцатой (Карташевского[87]) и тринадцатой.
86
Речь о мысе Лукулл, находящегося в западной части крымского полуострова, с южной стороны Каламитского залива. Ныне территориально относится к Нахимовскому району г. Севастополя.
87
Севернее Константиновской батареи в целях её защиты с тыла в начале 1854 года были сооружены каменная так называемая Башня Волохова и земляная батарея Карташевского (она же батарея № 12). Находясь на возвышенности, они позволяли вести с них прицельный артиллерийский огонь по кораблям противника с больших дистанций, оставаясь при этом малоуязвимыми. По приказу адмирала Корнилова батарею на пять орудий возвели солдаты полковника артиллерии Карташева, а Башню на личные средства соорудил отставной подпоручик Даниил Волохов, подрядчик Морского ведомства и друг Корнилова.