– Передайте, пожалуйста, моей жене. Они должны принадлежать старшему сыну; боюсь, чтобы здесь их не разбить…
Потом вскочил на коня и, повернувшись к офицерам сопровождения, сказал:
– Теперь – на Малахов…
Однако флаг-офицер барон Криднер, только что возвратившийся оттуда, возразил:
– Ваше превосходительство, адмирал Истомин просил вас не приезжать на Малахов ни в коем случае – там сильный обстрел…
Корнилов, зная характер адмирала Истомина, понял, что тот не стал бы зря отговаривать. Отдав некоторые распоряжения о доставке воды на бастионы, снарядах, об эвакуации раненых, адмирал медленно тронулся в сторону 4-го бастиона.
Флаг-офицер Жандр: «Навстречу беспрестанно попадались носилки с телами убитых и раненых, которых сначала не успевали подбирать, так что в первый наш приезд они везде валялись; но в этом скоро установился порядок, и мы нашли теперь бастион очищенным от тел»42.
Складывалось впечатление, что если неприятель всё же решится на штурм, то заваруха начнётся именно на четвёртом бастионе. Встретив там офицера Генерального штаба Попова, Корнилов объяснил ему, какие следует сделать распоряжения на случай штурма.
Потом подъехали к 3-му бастиону, который обстреливался перекрёстным огнём английских батарей, расположенных по обе стороны Лабораторной балки. Защитники бастиона несли большие потери.
Лишь после этого адмирал Корнилов и его офицеры въехали на Малахов курган от Корабельной слободки. Времени – около 11 часов. Как вспоминали очевидцы, в тот день курган обстреливался тремя английскими батареями. Завидя Корнилова, матросы 44-го флотского экипажа приветствовали его громким «ура!».
– Будем кричать «ура» тогда, когда собьём английские батареи. А теперь покамест только эти замолчали, – сказал им Корнилов, указывая на французские батареи, притихшие после метких ударов наших артиллеристов.
Командовавший защитой Малахова кургана адмирал Истомин доложил, что верхняя часть Малаховой башни уже разбита, вся артиллерийская прислуга мертва, поэтому подниматься туда не следует, так как очень опасно.
Что произошло дальше – читаем у флаг-офицера Жандра:
«Владимир Алексеевич взъехал на Малахов курган от Корабельной слободки и сошёл с лошади на кремальерной батарее… Оставался некоторое время у башни; тут я снова стал просить его возвратиться домой. «Постойте, мы поедем ещё к тем полкам, – сказал адмирал, указывая на Ушакову балку, где стояли Бутырский и Бородинский полки, – а потом госпитальною дорогою – домой». Он промедлил ещё несколько минут и в половине 12-го часа произнёс: «Ну теперь пойдём». Но не успел дойти трёх шагов до бруствера… как ядро раздробило ему левую ногу у самого живота. Кровь брызнула на мою грудь; я подхватил его голову, другие офицеры помогли поднять его на руки, и мы положили нашего адмирала за бруствером, между орудиями. «Отстаивайте Севастополь», – сказал он нам и скоро потерял память, не испустив ни одного стона. Пришли два медика… и принялись за перевязку, качая головами. Тогда, уступая необходимости, я поехал сообщить о нашей потере генералу Моллеру[89]и Нахимову… После долгих поисков я нашёл генерала Моллера на 6-м бастионе, а Павла Степановича – дома, за обедом: оба были сильно огорчены… […]
В половине 4-го часа пополудни мы с горестию узнали о кончине Владимира Алексеевича. Он пришёл в себя на перевязочном пункте, причастился Св. Тайн и просил послать брата жены своей, юнкера… Новосильцева, в Николаев предупредить жену о своей ране. Заметив, что его хотят переложить на носилки, но затрудняются приподнять, опасаясь повредить рану… адмирал сделал усилие и перевернулся сам через раздробленную свою ногу… его перенесли в госпиталь…»43
А вот что вспоминал свидетель последних минут адмирала Корнилова капитан-лейтенант Попов: «…Он [Корнилов] повторял: «Рана моя не так опасна, Бог милостив, я ещё переживу поражение англичан… Благослови, Господи, Россию и Государя, спаси Севастополь и флот»… Приняв лекарство, он успокоился… В это время пришёл лейтенант Львов с известием, что английские батареи сбиты, остались только два орудия… Он, услышав шум за дверью, спросил меня: «Что там такое?» Я рассказал ему; в ответ на это, собрав последние силы, произнёс он: «Ура! Ура!», – потом забылся, чтобы не пробуждаться более. Через несколько минут его не стало…»44
Не помню, кажется, Цицерон как-то заметил: война – очень подлое дело: она забирает самых лучших…
89
Моллер, Фёдор Фёдорович (1795–1875) – русский генерал-лейтенант, в Крымскую кампанию – начальник Севастопольского гарнизона. Сын вице-адмирала Фёдора Васильевича Моллера, главного командира Кронштадтского порта и Кронштадтского военного губернатора; брат морского министра адмирала Антона Васильевича фон Моллера. Начинал службу в лейб-гвардии Московском, а позже – Егерском полках. Участвовал в Кавказской войне и в подавлении польского мятежа в 1831 году. С декабря 1844 года – начальник 14 пехотной дивизии. Во время Крымской войны, занимая ключевой пост по обороне Севастополя, при приближении англичан струсил: сложив с себя полномочия начальника гарнизона, самоустранился от всяческого участия в боевых действиях.