Любая война сопровождается большим количеством огнестрельных переломов. На Кавказской войне для фиксации повреждённых конечностей хорошо показали себя плотные крахмальные повязки. Они помогали избегать ампутаций, «максимально сохраняя» конечность. Для иммобилизации (фиксации) костных отломков Пирогов применил эти самые повязки и в Севастополе. Но быстро перешёл с крахмала на гипс. Гипс был прочнее, надёжнее (не растворялся под дождём) и долговечнее. Эти «алебастровые повязки» (именно так называл их Пирогов) позволяли транспортировать раненых на многие десятки вёрст без вреда для раны.
Помните старого знакомого Осман-пашу? Ну, того самого турецкого вице-адмирала, эскадру которого в ноябре 1853 года в ходе Синопского боя уничтожили корабли адмирала Нахимова? Бедолаге досталось тогда крепко. Раненого, его на тонущем фрегате «Аунни-Аллах» до нитки ограбили собственные матросы. И если бы не русский мичман Панютин, доставивший турка на линейный корабль «Императрица Мария», мечтать бы басурману только об одном – о райском саде с 72 девственницами….
Впрочем, над неудачливым пашой можно было бы и посмеяться, угоди он в плен убегавшим наутёк и с поднятыми руками. Однако посмеяться вряд ли получится: главнокомандующий оказался в плену будучи раненым. Так что – достоин уважения. Тем более что у высокопоставленного турка оказалась раздроблена правая нога: ни встать, ни убежать, ни даже спрятаться. Кто знает, не окажись Осман-паша в плену, доживать бы ему свой век безногим. Но случилось – как случилось. В русском госпитале рану пленному промыли и перебинтовали, но ампутировать не стали. Хотя могли бы. Однако турок заупрямился, заявив, будь что будет, но лучше умереть. Помогла крахмальная фиксирующая повязка, к тому времени широко используемая в наших лазаретах.
А ещё повезло Осман-паше с лечащим врачом, доктором Павловским, который находился в постоянной переписке с профессором Императорской медико-хирургической академии, действительным статским советником Ильёй Буяльским. Последний в середине XIX века считался непревзойдённым авторитетом в области хирургии, и его опыт очень пригодился. Осман-паша выздоровел. Правда, после ранения стал сильно прихрамывать. Но всё познаётся в сравнении: лучше быть хромоногим, чем безногим, не правда ли?
После Крымской войны Осман-паша уедет из Одессы на родину, где станет членом турецкого адмиралтейств-совета.
Но вернёмся к Пирогову.
Все новшества этого человека в военно-полевой хирургии трудно переоценить, тем не менее даже они меркнут в сравнении с так называемой сортировкой раненых и больных, введённой им на театре военных действий. И если кому-то слово «сортировка» вдруг покажется слишком скучным, смею заметить: уже за одно это Николая Ивановича Пирогова можно с полным правом называть величайшим военным хирургом.
Статистика любого сражения скупа и бесстрастна: количество убитых (безвозвратные потери) плюс раненые (боевые санитарные потери); причём количество раненых обычно превышает безвозвратные потери как минимум в два раза. Аксиома. (Правда, если речь идёт о наземных военных операциях.) Но изнанка статистики в другом: через сутки-трое фактическое количество погибших неуклонно возрастает за счёт боевых санитарных потерь – то есть умерших из тех самых раненых. Во времена русско-турецких войн и в Крымскую кампанию эти показатели были чудовищны: погибал чуть ли не каждый четвёртый раненый. В основном, конечно, от гангрены и заражения крови.
Но это, если хотите, отдалённые последствия. Потому как больше всего раненых умирало непосредственно на поле боя от обильного кровотечения и болевого шока. Достаточно сказать, что в годы Второй мировой войны от несвоевременного оказания первой медицинской помощи умерли не десятки и не сотни человек – сотни тысяч! Скажу больше: во время боя, в основном, гибли не от точного попадания пули в сердце или в голову – нет! Гибли от кровотечений! И это в условиях вчерашней войны. Что уж говорить о Крымской… Такая вот арифметика.
Что из всего этого следует? Только одно: время для раненого – самое дорогое, что у него может быть. Время – это жизнь! И это – важнейший аз есмь военно-полевой хирургии от Николая Ивановича Пирогова, первым организовавшего сортировку раненых.
Ну а теперь, дабы закрепить сказанное, обратимся к простому примеру. Помещение Дворянского собрания, превращенного в перевязочный пункт. С бастионов несут раненых, их тьма тьмущая. Кто-то стонет, кто-то громко кричит, а кто-то почти не подаёт признаков жизни… Вот санитары вносят на носилках троих раненых. Один, скажем, с пулей в ноге, он дико кричит; другой, раненный в грудь, тихо стонет; ну а третий, с землистым цветом лица и развороченным животом, тоже постанывает, хотя больше молчит. Один из этих несчастных должен оказаться на операционном столе первым, остальные – лягут под нож после.