…Внезапная смерть императора обернулась для всех большой растерянностью. Николай простудился, и близкие к монарху люди это знали. Но никто даже в мыслях не держал, что простое на вид недомогание закончится столь трагически. Подобное уже случалось, и не раз, когда царь чувствовал себя неважно, и даже на день-два оказывался в постели. Но всегда выздоравливал. Мало того, встав после этого на ноги, Николай Павлович чувствовал иногда мощный прилив сил, будто на несколько лет молодел.
В отличие от своего батюшки, тщедушного и низкорослого Павла I, российский император Николай Павлович Романов отличался отменным здоровьем и атлетическим телосложением. Он имел правильные черты лица, и при росте 189 см – широкие плечи и могучую грудь. Даже приближённые сомневались, не носит ли император ради эффектного внешнего вида ватные вкладки под мундиром. Спор разрешил лейб-медик Николая доктор Карелль (сменивший в пятидесятые годы на этом посту Н. Ф. Арендта), обследовавший приболевшего императора.
«Теперь, когда мне пришлось подвергать его перкуссии и аускультации, – писал Карелль, – я убедился, что всё своё, природное…»1
О темпераменте Николая вообще говорить не приходится: об этом прекрасно знала придворная когорта фрейлин, которая после интимного общения с «Дон Кихотом самодержавия» с лёгкой руки последнего выдавалась за князей, графов и просто знатных (пусть и не всегда молодых) вельмож. Ну а об уникальной эротической коллекции живописи, собранной сладострастным монархом, мечтали лучшие галереи мира. Впрочем, это – так, к слову.
Проблемы со здоровьем у Николая Павловича начались вскоре после того, как он присягнул на императорский трон. К приступам мигрени, не дававшим покоя с юности, ещё прибавились сильные боли в темени. В ночь с 9 на 10 ноября 1829 года в одном из залов Зимнего дворца с грохотом рухнула на пол большая китайская фарфоровая ваза. Выйдя на шум, Николай поскользнулся на паркете и упал навзничь. Падение оказалось неудачным: царь сильно ударился головой о стоявший поблизости шкаф, потеряв на какое-то время сознание. Так и лежал на полу, никем не замеченный. Несколько дней, проведённых в постели под наблюдением опытных докторов, помогли восстановиться; правда, не полностью: отныне головные боли беспокоили императора почти постоянно.
Эти боли Николая не только беспокоили – они его смущали. Подражая своему старшему брату Александру Павловичу (почившему императору Александру I), привыкшему ещё со времён наполеоновских войн спать на походной кровати, Николай приучил себя к скромности. Он спал на походной деревянной кровати, которая по сути являлась раскладушкой, а вместо перины ложился на матрас, набитый душистым сеном. Царю нравилось…
И дневника императора от декабря 1822 года: «…Ужинал, лег, кровать ломается, смеялся, спал на полу». На ней же, этой деревянной раскладушке, Царь-Триумфатор умрёт в тот злополучный день 18 февраля 1855 года.
Так вот, о головных болях. Как вспоминала великая княгиня Ольга Николаевна, когда у императора начинались приступы головных болей, в его кабинет ставилась походная кровать, опускались шторы, после чего Николай Павлович ложился, прикрытый только шинелью. При этом никто не смел войти в его кабинет. После того как приступ проходил (обычно длился «12 часов подряд»), «он вновь появлялся, только по его бледности видно было, как он страдал, т. к. жаловаться было не в его характере»2.
Поэтому всё это императора очень раздражало. Вот что по данному поводу писал Модест Корф: «…Государь говорил близким, что болезнь его непременно требовала бы лечь в постель. Но он не ложится единственно вследствие убеждения, что если ляжет раз, то, наверное, уже не встанет»3.
Через несколько лет после ушиба головы случилось очередное происшествие, едва не ставшее для Николая фатальным. В ночь с 25 на 26 августа 1836 года проездом из Пензы в Тамбов недалеко от местечка Чембар[101] на середине горы кучеру не удалось сдержать лошадей, и те понесли. В результате, экипаж опрокинулся набок, а дремавший Николай Павлович вылетел из открытого экипажа и сильно расшибся. Император получил множественные ушибы, при этом оказалась сломана левая ключица. Какое-то время царь лежал на обочине дороги без сознания. Пострадал и сидевший рядом шеф Корпуса жандармов Александр Бенкендорф.
Из записок А. Бенкендорфа: «Коляска опрокинулась с грохотом пушечного выстрела. «Это ничего! – воскликнул император, добавив: – Я чувствую, что у меня переломлено плечо; это хорошо, значит, Бог вразумляет, не надо делать никаких планов, не испросив Его помощи»».