Елизар, в отличие от младшего Воронцова от еды не отказался и с независимым видом уселся за стол, как только услышал об ужине. Юноша милостиво позволил Лизе подать ему наполненную едой тарелку и налить теплого молока, что девушка делала лишь из вежливости, без какого-либо удовольствия, к удивлению Елизара. Лиза села напротив юноши, строившего недовольные мины в процессе пережевывания пищи. Обломова старательно игнорировала недовольство Елизара, и не нарушала молчания, царившего за столом. Через пару минут Елизар все же не выдержал и спросил капризным тоном:
– А на ужин у нас только это?
Юноша поднял на уровень своих глаз, подцепленные на вилку, длинные макаронины и уставился на них так, будто это были не макаронные изделия, а слизняки, неизвестно откуда взявшиеся в его тарелке.
– Это – макароны, господин Елизар. А если вы хотите чего-то еще – приготовьте сами.
– Жестокая женщина, – прошептал Елизар, сокрушенно качая головой.
Вновь воцарилось молчание. Елизар сидел прямо, ловко орудуя ножом и вилкой, аккуратно пережевывал пищу и не ставил локти на стол. Лизе не хотелось ударить в грязь лицом и она всеми силами старалась вести себя не менее прилично, чем ее сотрапезник. Ужин протекал в приятной для обоих молодых людей, не питавших друг другу в данный момент дружеских чувств, отчужденно-чопорной обстановке. Лиза видела, что Елизар удивлен и недоволен тем, что из напитков ему предложили лишь молоко, но ничего не сказал и выпил всю чашку. Покончив с едой, Лиза составила посуду в посудомоечную машину и, на волне хорошего настроения, довольно любезно предложила Елизару кофе. Юноша столь же любезно согласился и даже позволил себе улыбнуться чуть менее ехидно, чем обычно, что Лиза приняла за явный признак улучшения отношения к ней молодого человека. А шоколадное печенье к кофе окончательно растопило ледяную стену между упрямой, но доброй Лизой и надменным, но – где-то в самой глубине души – милым Елизаром.
– Чем вы тут занимались, пока меня не было? – поинтересовалась Лиза, подсыпая еще немного печенья в вазочку.
Елизар пожал плечами и потянулся за конфетой. Лиза мысленно улыбнулась, заметив, что с помощью сладкого самовольным юношей, оказывается, можно легко управлять – после парочки конфет настроение Елизара стремительно приближалось к самой высокой отметке.
– Ничем, – ответил юноша. – Просто болтали, пока Ванька не ушел к себе.
– О чем болтали?
– Ой, да ты все равно не поймешь! – отмахнулся Елизар, слегка улыбнувшись. – Ты же в магии полный профан!
Лиза обиженно вздохнула, но поспорить с этим утверждением не могла, поэтому решила перевести разговор на другую тему.
– Ты наелся?
– Да. Благодарю, – Елизар удовлетворенно кивнул. – А ты собираешься мыть посуду?
– А почему, собственно, я?! – возмутилась Лизавета.
– Кто из нас женщина? – задал риторический вопрос Елизар, отставляя в сторону, пустую чашку.
Лиза ухмыльнулась:
– Женщина, конечно, я. А благодаря твоему вопросу, мы еще и узнали, кто из нас шовинист.
– Пф! – Елизар в ответ только и сделал, что фыркнул, но Лиза сильно подозревала, что юноша просто не знает значения слова «шовинист».
Обломова улыбнулась и просветила собеседника:
– Если хочешь знать, то существует потрясающее чудо техники, называемое посудомоечной машиной, которое без моей помощи перемоет всю грязную посуду.
– Даже так? – удивился Елизар. – Ну, что ж, ладно. Тогда, можешь отправляться спать. Только… Слушай, Обломова, за Ванькой стоит внимательней присматривать.
Голос юноши и его взгляд были серьезны, и в душе Обломовой поспешила расцвести тревога.
– Что ты имеешь в виду? – забеспокоилась Лиза и подалась вперед, склоняясь над столом и понижая голос. – Думаешь, с ним тоже могут что-нибудь сделать? Как с Анастасией?
Елизар поморщился, недовольный тревожным выражением лица Лизаветы, и отмахнулся:
– Я не о том. Конечно, с ним могут что-нибудь сделать, но только если его папаша опять окажется не в состоянии справиться со сложной ситуацией. И, конечно, мальчишке куда сложнее навредить, чем Насте. Не забывай, что Иван волшебник, и будет достаточно силен через пару десятков лет. Если доживет… Не делай ты такие круглые глаза! Того и гляди выскочат и по полу покатятся… – Елизар усмехнулся, глядя на, расширившиеся от страха за Ваню, глаза Обломовой. – Я хотел сказать, Лизавета Александровна, что нужно присмотреть за Ванькой, потому что он сам что-то задумал. Как бы чего не выкинул…
– Что, например? Если ты серьезно опасаешься неосмотрительных поступков с его стороны, то мы, конечно, можем запереть его в комнате. Снаружи, – добавила девушка, – так как изнутри он уже сам заперся.