— Э-э… ну… я… уже не помню, — пожал плечами папаша.
— А каков доход был в год перед смертью мамы?
Да уж, только руками развел, паршивец.
— Не подскажешь ли, как у нас сейчас с доходами-расходами обстоят дела? — продолжаю засыпать его вопросами.
Он уже даже руками не разводит. Некоторое напряжение мысли в лице появилось. Мысли — это хорошо, а то давненько за ним этого не наблюдалось. Ирвин и сестрички с очень серьезными лицами исподлобья наблюдают за отцом.
— Ли, доченька, не женское это дело — вникать в хозяйственные вопросы, да и мала ты еще, — стараясь казаться спокойным, выдал папаша.
— Ты совершенно прав, об этом должны заботиться мужчины, но если у них нет ни мозгов, ни желания, то заботу о приданом приходится брать под свой контроль женщинам. Папочка, мне давно хотелось тебя спросить, вот ты много раз говорил, что очень любил нашу маму. Мы твои дети от горячо любимой женщины, почему же ты не любишь нас? — Я задал свой вопрос серьезно и громко, чтобы все хорошо расслышали.
— Как ты можешь так говорить? Это неправда! Я постоянно вам говорю, что люблю вас, — с возмущением, несколько картинно воскликнул граф.
— Любовь — это не слова! В первую очередь это забота. В чем выражается твоя забота о нас? — Я сделал небольшую паузу и продолжил: — Дела имения запущенны, замок требует ремонта, нет денег Ирвину и Рэму на обучение, из-за чего они не смогут сделать карьеру, чтобы самим иметь возможность зарабатывать, — вскочив и уперев руки в бока, почти ору я.
Печальный наш папусик багроветь уже начал. Интересно, это от гнева или от стыда? Теперь главное — не дать ему вставить ни слова.
— Твои дочери не имеют приданого. Кто нас возьмет замуж? Так и умрем старыми девами, сидя на шее у братьев, — побольше трагизма добавляю в голос, чтоб папуля возмущаться не начал.
Ирвин и сестрички уже смотрят на отца сердито и обличительно. Рэм же сидит расслабившись и даже улыбается. Правда, несколько кривенько эта улыбка смотрится. Поскольку за все эти годы у родственничков не было ни одной идеи на тему поправить свое положение, то и не имеет смысла ждать от них чего-то путевого. Сейчас они способны только переругаться. Так что надо самому выдавать направление движения.
— А вот теперь слушаем меня все очень внимательно, — максимально повысив голос, чуть ли не по слогам припечатал я. — Прозвучавшие только что обвинения были нужны, что бы вы поняли в какой заднице мы сидим. На будущее взаимообвинения запрещаются.
— Ли! Какие слова ты употребляешь? Это неприлично, — воскликнул папаша с некоторым облегчением.
— Я называю вещи своими именами. И ходить вокруг да около не собираюсь. Обвинять друг друга в случившемся глупо. Лучшим решением будет, если мы все без исключения начнем работать над исправлением ситуации.
— Девочка моя, как ты похожа на свою прабабку, в честь которой ты названа, — задумчиво проговорил папуля, рассматривая меня, как будто в первый раз увидел.
— Я знаю и очень этим горжусь, — с улыбкой произнес я.
— Видишь ли, у твоей прабабки были несколько мм… э… своеобразные способы достижения цели, — с некоторым трудом подбирая слова, промямлил папа.
— Ты хочешь сказать, она морду била идиотам? Ну если другие методы не работают, а этот дает нужный результат, то почему бы его и не применять? Пока она была жива, имение было в порядке. Уведомляю всех, что беру под контроль все дела в поместье и в случае необходимости буду обращаться к проверенным бабушкиным методам, — на полном серьезе продекларировал я.
Мой внешний вид худющей и мелкой девочки совершенно не вязался с грозными словами. Все рассмеялись. Я же, опираясь руками о стол и слегка наклонившись вперед, солидно, почти отчеканив, произнес:
— Вы будете сильно удивлены, если все же захотите проверить степень воздействия бабушкиного метода. Запомните! Я не остановлюсь ни перед чем, но имение будет приносить доход, и у нас с сестрами будет приданое, а братья получат возможность сделать карьеру.
То ли убежденность в голосе, то ли предлагаемая перспектива понравилась, но смеяться присутствующие прекратили и, подумав совсем немного, пообещали свое содействие на данном направлении.
С этого дня все зажужжали и забегали. С раннего утра и до позднего вечера все время было расписано между учебой и тренировками.
Прошло совсем немного времени. Чуть освоившись в этом мире, я попросил магистра передать указание управляющему прислать несколько мальчиков 14–16 лет. Желательно, чтоб они были сиротами или младшими в семье, смышлеными, и хорошо бы, если бы знали грамоту. На следующий день десяток парней ожидали меня в хозяйственном крыле замка. Оборванные, грязные и худые пацаны исподлобья зло зыркали на меня.