- Саван, - тихо, почти неслышно вырвалось у меня, но женщина-оборотень лишь усмехнулась и отрицательно покачала головой.
- Это честь – быть Светочем, - пригладив ладонью мои волосы, сказала она.
- Не много чести умирать за чужой народ.
- Свет никогда не приносит смерти, - убежденно заявила оборотниха. – Он приносит лишь радость и облегчение.
- Тогда это не Светоч. А обычные свечки против геморроя, - поджала я губы.
И поплатилась за оскорбление чувств верующих, лишившись поддержки и опоры в виде плеча этой женщины. Но до пола мне долететь не дали.
Горячие руки, создающие острый контраст с температурой моего тела, которая была как у трупа, сомкнулись вокруг талии, а потом разделились – одна перешла на спину, другая – под колени, и меня словно перышко оторвали от пола.
- Нельзя насмехаться над верой, Ани. Жизнь ничему тебя не учит, - чуть недовольно произнес рычащий баритон Ричарда, но я малодушно отмахнулась от его замечаний, снова проваливаясь в сон.
Пришла в себя, только когда почувствовала, что меня сгрузили на что-то холодное и жесткое. Но не положили, а именно поставили. Это мне что, еще и стоять тут придется?..
- Совести у вас нет, - огорченно вздохнула я, опускаясь на колени.
Альфа едва слышно хмыкнул, но его глаза, которыми он проследил за мной, стали как-то нехорошо и опасно наливаться золотом. Мысли текли вяло и неспешно, почти как кровь по жилам, передвижение которой теперь ощущалось постоянно, а потому я не сразу сообразила, о чем именно подумал мужчина. А когда сообразила… молча подняла правую руку с оттопыренным средним пальцем. Оборотень приглушенно рыкнул и тут же отвернулся, чтобы не сорваться перед самым важным священнодействием за всю его жизнь и не открутить мне башку.
Помещение было огромным. Даже не так. Оно было гигантским! Я задрала голову и поняла, что выступы в стене – это не украшение обычного кафедрального собора, а складки. Складки одежды потрясающей своими размерами скульптуры женщины, которая стояла, раскинув руки в стороны и опустив голову. К самому верху вели лестницы и подъемы, а за ее спиной были расписные окна, в которые попадал свет от полной Луны, но они были так высоко и далеко, что я даже не видела, что на них нарисовано.
- Вы ведь не сами построили все это, верно? – откашлявшись, спросила я, когда черты лица девушки, волосы которой были закрыты капюшоном, показались мне смутно знакомыми.
- Сами, конечно…
- Врешь, Ричард, - хмыкнула я. – Ты думаешь, я руку своего предка не узнаю?
Мужчина чуть оскалился, наклоняясь ко мне.
- Да, собор был построен вашим драгоценным Никодимом еще на рассвете времен нашего клана. Оборотни не могли сами построить такое, банально бы рук не хватило…
- …или таланта?.. – риторически вставила я, за что схлопотала уничижительный взгляд Альфы.
- …а потому с Александром был заключен договор: как только у нашего Альфы, моего деда, родится дочь, она станет женой Мастера. Из-за вашей гребанной семейки у моего отца больше не осталось близких. Только я. Потому как сестра его пала от рук твоего прадеда! – бешено прошипел мне в лицо Крит.
- Молодец дедулька! – восхитилась я, чем привела оборотня в ярость. Вон как глазищи засверкали!.. – А Констанция ваша все равно была чокнутой тварью… Не много мы потеряли от ее убийства.
- Ну это как посмотреть, - желчно усмехнулся Альфа, намекая на пожар в Кэрп-дэ-Ровеле. – Все-таки сын у нее был не промах.
- Однако тоже отправился на тот свет вслед за мамашей, - хрипло прорычала я.
- Но, сдается мне, жизнь он тебе попортил изрядно, а, Ани? – ухмыльнулся мужчина. – Сколько ты не спала после его пыток? Пять? Десять лет?
Шестьдесят.
- К счастью, все вы смертны, - улыбнулась я сквозь пелену гнева. Огрызаться – единственное, что я могла.
- Вы – да, - кивнул Ричард и глянул на часы. – Начинаем.
Только сейчас я заметила вокруг того места, где сидела, четыре подставки. Над одной зажгли свечу – и железо вычурной ковки засветилось насыщенным цветом пламени. Над второй просыпали землю – она вспыхнула ярко-зеленым. Над третьей брызнули водой – железо приобрело синий окрас. И над последней просто подули – подставка стала желтого цвета.
- Прошу вас, святой отец, - благоговейно склонил голову Альфа перед фигурой в белой рясе, расшитой серебряной нитью, которая складывалась в причудливые узоры обережных знаков.
Священник подошел ко мне почти вплотную, белый капюшон полностью скрывал его лицо, но судя по росту – это определенно был мужчина. Да и не возьмут на такую должность женщину, это же ратующие за патриархальные устои оборотни!.. От него за километр разило ладаном и чем-то еще, словно он его не раскуривал, а брызгался вместо одеколона. У меня заложило нос, и я непроизвольно чихнула.
- Поднимись, дитя, - глухо раздалось из глубины капюшона.
- Спасибки, мне и так комфортно, - скривилась я.
- Поднимись! – настойчиво сказал мужчина странным голосом, как будто его душили.
- Что, в сидячую меня ножичек втыкать неудобно, а, отче?..
- А ну живо на ноги вскочила, девка языкастая, покуда все женское себе не застудила к заднице люциферовой! – на грани слуха, так знакомо, но в стиле преподобного служителя церкви прошипел… Мастер?!
Как удержала вскрик радости – без понятия, но со «вскочить» он явно погорячился. Ему пришлось помочь мне, и я вцепилась в его рукава, словно истово верующая – в краешек пеленки самого Христа. Испод капюшона блеснули красными всполохами его глаза – Лавьер был в ярости.
Меня стало подташнивать, и с каждой секундой ощущение нарастало, а желудок скручивало узлом все сильнее. Однако Александр, видимо, ничего не чувствовал, потому как почти одними губами выдавил:
- Пять секунд – и линяем.
Я глянула за его спину на набирающие цвет подставки и поняла лишь одно – не успели.
Луна вошла в зенит.
***
Кольцо вокруг них вспыхнуло так резко и сильно, что даже Великому Мастеру пришлось зажмуриться. Но сквозь нестерпимую боль он почувствовал, как его внучка безвольно откинулась назад.
Столб света прошел сквозь ее тело и вдарил в потолок крыши с такой силой, что весь храм сотрясся на уровне фундамента, а с потолка посыпалась штукатурка и где-то даже – цельные ее куски.
Руки, что держали Правую, жгло огнем, но блондин ни за что бы не отпустил ее. Она была частью его клана, ей он был обязан своим местом и даже жизнью. Пусть малышка Лайт никогда этого не поймет и не примет, но это так, а потому Лавьер сжал зубы и еще сильнее зажмурился, хотя это уже не спасало.
Слишком много света.
Когда свет стих, мужчина тут же прижал бесчувственное тело к себе, подхватывая на руки. А когда обернулся, на губах Великого Мастера сверкала ехидная усмешка.
Ричард Крит остался в одиночестве, хотя до начала обряда в зал набился без малого весь клан. Который, следуя плану, ребята по одному вывели из строя в момент эпохального события. Сейчас оборотень ошалело оглядывался, однако, тут же замер – давешний короткий кинжал с серебряным лезвием чувствительно ткнулся между лопаток, точно напротив сердца.
- Нельзя выпускать ситуацию из-под контроля, - наставительно изрек Дарган, ловя одобрительный взгляд блондина.
- Согласен, сопляк, - кивнул Альфа.
И грянуло два выстрела: от первого свалился сын Анетт и Нуады, а от второго перед глазами древнего вампира разлилась темнота.
***
Анетт
Про себя я уже раз десять прокляла всех подряд, в особенности тех, кто меня роняет сегодня. Но когда открыла глаза и привстала на локтях, все мысли из головы словно выдуло.
Великий Мастер, древний, ментально сильнейший вампир в нашей истории сейчас лежал с пулей во лбу. Глаза его были закрыты, а лицо бескровно и от того – бело как мел. Даже белее рясы, которую он, без сомнений, снял с какого-то вервольфа.