— А где учишься?
— В финансовом, — ответил Денис, будто стесняясь своего вуза.
— Бухгалтером будешь? — удивился Кольцов.
— Ага, счас, — хмыкнул собеседник. — Я в кино подамся, буду русским Шварценеггером.
— А в институт зачем поступил?
— От армии кошу, — последовал не очень приятный, но все-таки честный ответ.
Слушая треп водителя, Глеб смотрел в окно, замечая, как преображается Москва после зимней спячки, украшаясь зеленой листвой и новыми яркими рекламными плакатами. Вынужденное безделье размягчает мозг. Слушая этого студента-охранника, он никак не мог составить представление о том, что сделал с его детективным агентством Андрей. Не вырисовывалась картинка.
Наконец «Шевроле» въехал во двор, заставленный «свечками» шестнадцатиэтажек, проехал мимо детской площадки, где молодые мамаши выгуливали своих сопливых отпрысков, и, завернув за угол, остановился перед подъездом с бронированной дверью и кодовым замком.
Кольцов выбрался из салона машины. Опираясь на трость и слегка хромая, медленно направился к двери. За спиной, таща баул, громыхал тяжелыми ботинками Денис.
Квартира, пожалуй, была единственной привилегией, которой Глеб добился, служа в КГБ. В запущенном жилище его должен был ожидать толстый слой пыли и затхлый запах брошенного жилища.
Но стоило открыть дверь, как пришлось убедиться в обратном: апартаменты блестели чистотой, легкий сквозняк шевелил занавески. А на кухне ждал праздничный обед — все блюда были аккуратно завернуты в целлофан, а посреди стола стояла открытка с великолепной мулаткой в микроскопическом бикини. Девушка сидела на золотистом песке под развесистой пальмой, а за ее спиной растекался бескрайний голубой океан. На обратной стороне открытки был выведен четким почерком секретарши почти банальный текст: «Привела пещеру в божеский вид, приготовила праздничный обед. Даю время на физическую и психологическую реабилитацию. Наталья».
Ну, змея, так оскорбить своего работодателя, усомниться в его...
— Вещи куда поставить? — спросил Денис.
— Да брось где-нибудь.
Поставив баул в угол под вешалкой, сопровождающий помялся с ноги на ногу, потом спросил:
— Я вам больше не нужен? А то вечером Андрей Дмитриевич велел быть при нем.
— Свободен, — махнул Глеб рукой.
День прошел как-то незаметно: обед в одиночестве, просмотр телепрограмм (стоило из-за этого выписываться из больницы, там хоть медсестры навещали, впрочем, из-за этих медсестер и дулась на него Натаха).
Вечером раздалась трель телефона.
— Слушаю, — произнес Глеб, сняв трубку.
— С выпиской тебя, братан, — раздалось в динамике, по тембру голоса угадывался компаньон. И еще угадывалось, что Андрей Дмитриевич Акулов был изрядно подшофе.
— Спасибо за заботу, — буркнул Кольцов.
— Да не сердись, Глебушка, — плохо владея пьяным языком, Андрюха пытался оправдаться. — Понимаешь, запарка у нас сейчас, делегация из-за бугра. Как-никак расширяем границы нашего бизнеса. Растем и развиваемся. Хотел заехать к тебе после банкета, да Натаха запретила, говорит: «Нажретесь там, как свиньи, а Глебу врач строго-настрого запретил пить». Натаха — девка огонь, все про тебя знает и следит за тобой похлеще любой наружки.
— Ладно, ладно, — перебил он Акулова, — хорош заливаться соловьем курским, лучше скажи, когда я смогу лицезреть, во что ты превратил мою фирму.
— Ну, понимаешь», братишка, — замялся компаньон, — ты сначала окончательно приди в норму, а тогда... Ей-богу, Глеб,, не могу же я тебя сейчас представить персоналу (там ведь работает не одна Натаха) и сказать: вот еще один руководитель нашего агентства. Честно говоря, мне не хочется, чтобы моего друга и компаньона его же служащие промеж себя называли Задохликом.
— Ладно, звони через неделю, — рявкнул Кольцов, бросая трубку на рычаг. Правду говорили старики: «Не хочешь зла, не делай добра...»
— Было бы неплохо, чтоб с такой вот террасы открывался вид на живописное Женевское озеро или на Лазурный берег, на худой конец сойдет и Мексиканский залив, — прихлебывая ароматный кофе из керамической чашки проговорил Николай, испытующе глядя на шефа.