Деньги скрылись в безразмерном кармане оранжевой жилетки.
— Ну, давай, только быстро... и недолго.
— Без проблем, — кивнул Глеб и тут же стянул с могучих плеч электрика оранжевую жилетку. Накинув ее на себя, водрузил ребристую каску на голову. Сменив имидж, легко вскочил на машину, по скобочной лестнице забрался в корзину. Вышка медленно стала подыматься вверх.
Сперва он увидел верхушку забора, украшенную металлическими коваными пиками, потом двор полностью открылся.
Все свободное пространство было засажено ярко-зеленой травой, среди которой, как в безбрежном море, выглядывали островки из гранитных осколков, украшенные вазонами с декоративными растениями. В простонародье такие шедевры называются «альпийская горка».
В глубине двора перед небольшим искусственным водоемом возвышался особняк с большой деревянной террасой, посреди которой стоял круглый стол, сплетенный из стеблей молодого бамбука, заставленный кофейным сервизом из белоснежного фарфора. Сквозь оптику бинокля можно было отчетливо разглядеть мерцающие кристаллы сахара в сахарнице, на блюде тонкие ломти «потеющего» сыра, янтарного цвета сливочное масло, поджаренные тосты. В чашках темно-коричневый густой кофе. Настоящий европейский завтрак.
На террасе собралось все «благочестивое семейство». Во главе стола, царственно положив руки на подлокотники плетеного кресла, сидел Хрохмин. Его могучая фигура сейчас соответствовала тому выражению лица, с каким он, насупив брови, что-то говорил сидящей возле него Нефедовой.
Марина, одетая в легкое ситцевое платье, осторожно сидела на краешке стула и затравленно взирала на своего любовника. Она уже не выглядела роковой женщиной-вамп. В другое время ее можно было бы пожалеть, но после всего, что произошло... Жалеть кровного врага — себя не любить.
На противоположной стороне стола сидел бывший оперативник Колодин и следователь Варгин. Николай задумчиво курил, стряхивая пепел прямо на пол. Его крепкая спортивная фигура, подобно луку, находилась в натяжении. Напряженный мышечный рельеф четко обозначался под шелковой тенниской.
Розовощекого Варгина мало волновала сложившаяся ситуация, Шурик был по натуре оптимистом и сейчас, не обращая внимания на окружающих, жевал бутерброд, запивая его обжигающим кофе.
В дальнем конце стола сидел беглый районный прокурор Олейников. Худая аскетическая фигура занимала подобающее ей место. Положив подбородок на тонкие кисти рук, Олейников смотрел на девушку бесцветными рыбьими глазами.
«Эх, жаль, что я не умею читать по губам, много бы узнал интересного из жизни этих беглых. Но это уже детали. Главное, вся компания в сборе».
Отложив бинокль, Кольцов вытащил из кармана пластмассовый футляр мобильника и, тыкая указательным пальцем в кнопки, набрал номер Донцова.
— Слушаю, — неожиданно громко прозвучал голос Олега, будто он сидел рядом в монтажной люльке.
— Это я, мон шер.
— Ну?
— Как и обещал, я их нашел, — произнес Глеб, ожидая хотя бы незначительной похвалы, но вместо этого услышал грубое:
— Адрес, назови адрес!
По-видимому, Донцов сейчас был не один и при постороннем не хотел раскрывать свои служебные контакты. Но голос его звучал как-то незнакомо, наверное, возбужден дружок охотничьим азартом.
— Гераниевая, 17.
Глеб даже не успел добавить, в каком населенном пункте находится эта улица, как Олег закончил разговор коротким:
— Жди. Сейчас будем.
Эта фраза объясняла многое. Выследить Кольцова губоповцы не могли, «хвост» он бы заметил. Значит, на Долгопрудный они вышли через другие свои каналы. А посему спустя несколько минут улица будет заполнена мордоворотами из «масок-шоу», которые штурмом возьмут усадьбу и оставшихся в живых препроводят в СИЗО с поэтическим названием «Матросская тишина».
«А я так и останусь неотомщенным, это несправедливо». Снова его палец начал тыкаться в кругляшки кнопок. Едва из динамика донеслись длинные гудки зуммера, он левой рукой поднес к глазам бинокль и направил его на террасу.
Марина поднялась из-за стола и вошла в дом. Через несколько секунд она вернулась, неся продолговатую черную трубку радиотелефона, которую передала Хрохмину.
— Слушаю, — рыкнул из телефонного динамика голос бывшего уральского полковника милиции.
— Привет, Гестапо, — как можно беззаботнее произнес Глеб.
— Кто говорит?
— Слон. Что вам надо? Шоколада? — дурачливо ответил он на вопрос Хрохмина, потом серьезно сказал: — Зря ты, полковник, в Москву приехал. Месть еще никого до хорошего не доводила.