Возможно, Кайт жил поблизости? Его префикс говорил о том, что жил он где-то в Великобритании. Как и я. Чтобы добраться домой, лететь было недолго.
Я жила в Лондоне всю свою сознательную жизнь, переехав из окраины в центр города пять лет назад. Империя Уиверов всегда располагалась в Лондоне с момента её основания. И, вероятно, всегда была бы там, если бы бизнес не продолжал так быстро расти.
Я открыла сообщение от Кайта007.
Иголочка с ниточкой: Сожалею, что не ответила раньше. Я была занята: укрепляла свою карьеру и обеспечивала себе свободное время без каторжного труда и шитья.
Я вздохнула, уставившись на слова. Они казались жалкими и неблагодарными, какой я не была. Вдобавок, между нами было негласное правило — никакой личной информации. Я не знала, чем он занимался в реальной жизни или его настоящего имени, или какая у него любимая еда. Секс-переписка была лишена всякой глубины.
Что как раз показывало, насколько ты одинока.
Я нахмурилась, удаляя текст. Я не одинока. У меня была лучшая семья и поддержка в мире. Я была просто... уставшей. Возможно, мне нужно отправиться в отпуск, куда-нибудь в тёплые края? Куда-то, где я не могла бы шить или делать наброски, или окунуться обратно в работу. Звучало великолепно, но есть одна проблема. Мне не хотелось сидеть возле бассейна на каком-нибудь тропическом острове в одиночестве. Я не хотела ужинать одной на пляже при свете свечей.
Возьми с собой Вона.
Я улыбнулась. Люди уже шептались о наших слишком близких отношениях. Отправиться в отпуск на остров? Это определённо заставило бы загудеть все рубрики светской хроники.
Моё сердце заболело из-за единственных отношений, которые у меня были, и по тому, какими поверхностными они являлись. Было так много того, чего мне хотелось сказать:
Я хочу встретиться с тобой.
Прошу тебя, мы не могли бы опустить все эти косвенные намёки и просто поговорить?
Я на показе «Нила. Уголь и Огонь Эксклюзив» в самом сердце Милана. Я хочу просто пойти выпить с тобой.
Я хочу узнать тебя.
Я не могла напечатать ничего из того, так как это противоречило правилам. Негласным правилам, на которые намекал Кайт. Никакой личной информации. Никаких свиданий. Никакого общения, кроме намёков на секс. Чёртовы правила. Долбаная жизнь. Грёбаные мужчины.
Резкий запах шампанского и спокойный смех окутали меня, мои пальцы порхали по экрану.
Иголочка с ниточкой: Всё о чём я могу думать — это о тебе и твоей шаловливой руке. Я сержусь, ты кончил без меня, но не обижаюсь на то, что ты кончил, думая обо мне. У меня был долгий вечер и план, как удалить моё напряжение в тот момент, когда я буду в одиночестве.
Мои губы дёрнулись в циничной улыбке. Кайт решит, что я подразумевала мастурбацию. На самом деле, я встану на беговую дорожку и буду бегать до тех пор, пока мои ноги не превратятся в желе.
Телефон ожил в моих руках, привлекая внимание к светящемуся экрану.
Кайт007: Я и моя шаловливая рука скучали по тебе. Под долгим вечером, как я понял, ты имела в виду, что стояла на коленях и молила Бога (позволь мужчине побаловаться грязными мыслишками). Напиши мне, когда будешь одна. Я помогу с твоим напряжением.
Я осмотрелась по сторонам. Пары ходили туда-сюда, люди собрались в группы. Показ мод был основным выдающимся моментом вечера с гостями, одетыми во всё самое лучшее. Но именно улыбки и искреннее счастье заставило вечер сиять. Я была несчастна. Я не смеялась и не улыбалась с тех пор, как ушла мама. Мне никак не понять, как она могла нас так сильно любить, а затем выключить своё сердце... вот так запросто.
Когда она вернулась из своего небытия, для того, чтобы оформить развод с отцом, она сломила его. Похитила его сердце, полностью разорвала на мелкие кусочки и бросила на полу в вестибюле.
Я помнила тот день. Помню, мне казалось, что она вернулась, да ещё и с таким красивым ожерельем. Таким сияющим, что оно ослепило меня, когда мама послала мне воздушный поцелуй перед тем, как выйти за дверь в последний раз.
С тех пор я боялась любви. Боялась боли, которую она могла вызвать, и того, как что-то насколько непорочное, могло стать чем-то, настолько мерзким.
Гнев заполнил меня. Гнев, которому я редко позволяла появиться. Я никогда не подпускала к себе боль, причинённую мне матерью, но она являлась движущей силой моего характера трудоголика. Это жизненный катализатор превратил меня в ту женщину, которой я сейчас являлась.