И «греха» нет! Вот до чего договариваемся... Ну, если бы так думал один Е. Сергеев, я бы, наверное, столь остро не реагировал. Но как-то один «спец», пишущий внутренние рецензии для одного из издательств, заметил, что, оценивая переводной роман, «не совсем ясно понимаешь, что именно оцениваешь и к кому обращаешься: к автору или к переводчику...». Выходит, настоящим автором перевода является чуть ли не один переводчик. Что тут скажешь! Ремесленники, паразитирующие на национальных литературах, придут в восторг, если такое амикошонское представление о процессе и состоянии переводческого искусства станет законом. По их логике, мы, грешные, читая, скажем, переводы произведений Мухтара Ауэзова, Вилиса Лациса, Берды Кербабаева, Расула Гамзатова, Мустая Карима, Кайсына Кулиева, Айбека и многих других писателей, составляющих славу многонациональной советской литературы, на самом деле не можем судить об их подлинном творчестве, а судим лишь о том, что сотворили на свой вкус и манер переводчики. Они находят какие-то странные «портновские» толкования, вроде того, что переводчик — не переводчик, а обыкновенный закройщик с ножницами в руках, и если вещь с чужого плеча не по вкусу ему, закройщику, то он волен поступать так, как велит его портновская профессия: ножницами чик-чик, иголкой раз-раз, по своему вкусу перекроил, подштопал, подлатал, примеряясь на свой собственный рост. Предлагая художественному переводу портновский подход, вы, однако, подумали ли о том, что автор может ведь оказаться ростом с великана? Хуже того, если окажется так, что хозяин материала наделен отличным вкусом и тонким чутьем, а к тому же обладает и скверным характером, несговорчивым и независимым, как быть тогда?
Меня удивляет поразительная категоричность в суждениях, когда говорят о переводе произведений писателей из национальных республик: ни для кого-де не секрет, что в наше время перевод зачастую имеет с оригиналом разве только «общий сюжет», все остальное принадлежит собственному творчеству переводчика...
Какое высокомерие! Говорящих так критиков и рецензентов совсем не интересует то обстоятельство, что последние два года я, например, вместе со своими переводчиками бился над каждым словом своей книги. Ну посудите сами, будучи в здравом уме и трезвой памяти, как можно согласиться с тем, чтобы книгу, которую я, как ребенка, вынашивал и выхаживал, которую каждым нервом своим прочувствовал и, наконец, как слепец, осторожно и бережно прощупал пальцами каждое слово, кто-нибудь, другой — пусть даже он искуснее меня как художник — мог бы так вот взять и перекроить по своему разумению, бесцеремонно или еще как там, «властно», что ли, по методу, предложенному Ершовым, вырезать все то, что ему не приглянулось, и еще что-то за тебя дописать и заменить! Посудите, дорогие товарищи, ведь плохо ли, хорошо ли, но каждая строчка в моей книге при своем рождении вначале прозвучала в моей душе, каждый образ зачал и носил под сердцем не кто другой, а я, носил в своей душе, испытывал радость и счастье, и нет там сцены, детали, вплоть до отдельных слов, которые появлялись бы просто так, легко, как пузырьки на воде, чтобы также легко и бесследно потом исчезнуть. Если бы вы, дорогие переводчики-закройщики, работая над своим собственным произведением, хоть раз испытали то, о чем я говорю, тогда, я надеюсь, не трудно было бы вам представить, что я испытывал, читая ваши безапелляционные заявления, где сводится решительно на нет нелегкий писательский труд. Переводчик должен питать уважение к автору. Он должен проникнуться уважением к оригиналу. Тогда, только тогда не будет между ними разлада. В самом деле, когда переводчик в своей работе руководствуется «властным» методом, разве может быть там уважение к автору и его детищу?
Слов нет, в проблематике художественного перевода много неясного. Одна из сложных и запутанных проблем — авторизация. Создается впечатление, что чем больше мы дискутируем, выдвигая новые соображения, тем больше запутываемся в простых вещах. Ведь не секрет, что этика художественного перевода определена задолго до нас, еще первыми энтузиастами-переводчиками. Переводя в основном исторические хроники и жития, эти давние предтечи современных переводчиков не только сталкивались со всеми нынешними проблемами, но и находили ответы. Переводить, не допуская искажения текста, доступным народу живым языком; переводить как можно точнее, «не по счету», а «по весу» — так они определяли суть этического и эстетического подхода к делу. С тех пор миновало не одно столетие, нынешним наследникам тех скромных тружеников, добровольно обрекавших себя на заточение в четырех стенах сырой полуслепой кельи какого-нибудь монастыря, созданы самые идеальные условия, необходимые для плодотворной работы. Переводческое дело наравне с писательским трудом стало почетной и признанной профессией. Художественный перевод сейчас, казалось бы, в самой поре расцвета, и его основные принципы определены, упорядочены и систематизированы. Так откуда столь странные разноречия по элементарному, азбучному, казалось бы, вопросу авторизации перевода?