В этом, думается мне, заключается гибкость и жизнестойкость данного жанра, которому, как известно, еще в пору его раннего детства судьба предначертала нести на себе огромный морально-этический и духовно-нравственный груз эпохи. Надо отдать должное: жанру романа все было по плечу. И он, и поныне свято следуя предначертаниям своей судьбы, сохраняет жизненную необходимость двуединства самого сложного проявления человеческой души и общественного бытия.
В эти дни, размышляя над вопросами, заданными журналом, я думал между прочим: а ведь дело, друзья, вовсе не в жанре. Уж коли на то пошло, не столь важен литературный жанр, сколько сама литература, ее тенденция, ее развитие, ее идейная направленность.
Теперь все понимают свою святую ответственность перед миром, перед настоящими и будущими поколениями, ибо наступила как никогда ответственная пора, когда человечество в унисон гуманному призыву эпохи должно безраздельно посвящать лучшие свои порывы и стремления сохранению мира на земле. В этом выражается высшее проявление морально-этических свойств современных людей, рожденных новыми социальными условиями нашего общества. Мы помним, как еще со времен титанов русской и мировой литературы XIX века со всей серьезностью ставилась проблема защиты человеческих прав, эмоциональный заряд которой и в наши дни не утратил своего социального и морального значения, а наоборот, становится предметом серьезного разговора эпохи. Я убежден, что гармонии научно-технического и нравственного прогресса самым тесным образом связана с ростом ответственности людей за свою жизнь и поступки перед обществом. Сохранить,, сберечь по возможности в чистоте и ясности эмоции людей — значит повысить требования к совести, чести человека, противостоять серой и безликой стандартизации и инфляции чувств. По своей природе хрупкое и трепетное человеческое чувство не должно стать жертвой научно-технического прогресса, автоматизации и пресыщенного комфорта. Человек не должен стать сухим, бездушным рационалистом, всюду и во всем преследующим чисто меркантильный интерес и экономический эффект. Наоборот, безбрежные возможности научно-технической революции должны максимально развить и повысить моральную ответственность человека перед обществом.
«КРАЙ, ГДЕ РАДОСТНОЙ ПЕСНИ НЕ СПЕТЬ Я НЕ МОГ...»
I
Представьте себе обычную сутолоку на перроне перед отходом поезда. Только что объявили отправление. И, как по сигналу, катится вокзалом волна прощальной суеты. Отъезжающие и провожающие торопливо обнимаются, наскоро проговаривают то, что обычно говорится в таких случаях и что, впрочем, не задевает ничьего сознания. Вроде бы простились, вроде бы предостаточно сказали слов в напутствие и даже разжали объятия, но снова кидаются друг к другу. Снова торопливо, невпопад прощаются. Вокруг гомон, суета, кто-то в этой суматохе ищет кого-то, окликает, находит и тут же вновь теряет.
Вон запоздавшие путники с чемоданами, свертками, баулами в руках бегут, не помня себя, запарившиеся, будто из пекла вырвались, ищут свои вагоны. Следует признаться, среди этих незадачливых, ошалело бегущих к своему вагону пассажиров оказался и я. Что поделаешь, таким уж, видно, создал меня бог — всегда и всюду опаздывать. Пот льет с меня градом. Сердце подскочило к самому горлу. Друзья, вызвавшиеся провожать меня, вижу, взвинчены тоже. Кое-кто совсем не по-дружески честит меня. В суматохе не помню даже, как прощался с ними. Еле успел протянуть жене маленькую дочурку, прильнувшую ко мне, и уже на ходу прыгнул в вагон. В спину чье-то сердитое: «А ну его! Вечно вот так». Увы, слышу такое уже не впервые. И, смиренно улыбаясь, иду в свое купе. Поезд набрал скорость, и вот за окнами замелькали привокзальные домишки, будки, тополя.
— Ладно... чего уж там... — буркнул кто-то за спиной. Это мой попутчик. Закадычный мой друг. Писатель. На днях мы с ним надумали съездить к Аральскому морю, к рыбакам. Был у нас еще меж собой уговор — побывать в заповеднике на острове. Накануне отъезда как-то поделился я своим намерением с одним ревностным почитателем журнала «Вокруг света» и тотчас пожалел об этом. Стоило ему услышать о Барса-Кельмесе, он сразу пришел в ужас. Должно быть, затея наша показалась ему чем-то вроде невероятных приключений древних мореплавателей. «Да вы в уме ли?! Остров кишмя кишит змеями! Там, говорят, даже драконы есть. Года два или три назад была, помнится, статья крупного путешественника-ученого. Он писал, будто на острове на вершине какой-то скалы, нависающей прямо над морем, нашли яйцо птицезавра, которое пролежало там миллионы лет. Нет-нет, ты, пожалуйста, не смейся. Скажем, перед тем, как вылупиться, птенец вдруг уснул летаргическим сном. Понимаешь ли, очень даже возможно...» И сей поклонник «Вокруг света» пустился в ученые рассуждения...