Небрежный жест в сторону фонтана, и вода застывает, превращаясь в ровный плоский экран, на котором чётко в полный рост появляется изображение голых девиц Змеи и Регины. Одна смеется, щёлкая ножницами, другая – разбрасывает куски ткани по раздевалке, дурачась, подкидывая вверх, напевая популярную песенку о летящих снежинках. Остальные прыскают в кулачки, неодобрительно пожимают плечами, отводят взгляды, но даже не пытаются помешать.
- Вода, прекрасный накопитель информации. С помощью магической энергии воды, любому преподавателю не составить труда узнать все ваши тайны. Сколько раз в день вы принимаете душ, какой напиток предпочитаете на завтрак, и, даже, как часто вы ходите по нужде.
Молибден медленно, словно хищник спускается вниз, к толпе. В голосе сталь, в глазах бушует разгневанный бурей океан. Сильный, опасный, властный и страшный в своей безупречности, в своём могуществе.
По толпе пробегает ропот, все мы задерживаем дыхание. Воздух густеет, и кажется, что вот-вот, начнёт потрескивать от напряжения. Сила давит, заставляет чувствовать себя маленькой, ничтожной букашкой, одинокой дождевой каплей в пустыне, мелкой пылинкой в потоке ветра, гаснущей лучиной в кромешной тьме глубокого подземелья.
Какая-то сила выталкивает двух девушек из толпы, бледных, трясущихся, всхлипывающих.
Пытаюсь понять, что чувствую по отношению к своим обидчицам. Мрачное удовлетворение? Злую радость? Жалость? Но ловлю себя на том, что не ощущаю ничего. Все мои чувства притуплены, разум заторможен гнетущей, подавляющей волю и способность ясно мыслить, силой.
- Простите, - всхлипывает Регина, кусая посиневшие губы, ломая дрожащие пальцы. – Этого больше не повторится.
- Не повторится, - соглашается Молибден, кладя свою огромную ладонь на плечо девушки. – Ведь вы больше не захотите быть наказанной, правда? У вас неплохой магический потенциал, и нашему преподавательскому составу было бы жаль вас потерять.
Толпа вздыхает, и, как мне кажется, облегчённо.
-Повезло дуре, - шепчет рядом Олеся.
- Итак, не будем терять время.
Молибден достаёт из нагрудного кармана уже знакомый блокнот и карандаш, проводит по листу, и Регина вскрикивает от боли, хватаясь за лицо. Куратор, делая вид, что не замечает криков девушки продолжает работу. В мирные звуки шуршащей воды, чириканья птах, шёпота листвы, грубо, уродливо вплетается вопль боли и ужаса. Регина оседает на землю, прижимая ладони к лицу, трясёт рыжей головой.
- Пожалуйста, прекратите! Не надо! Я всё поняла!
Однако, Молибден продолжает работу. Его пальцы уверенно сжимают карандаш, мышцы лица расслаблены, в глазах стужа Льдистых земель. Девушка ложится ничком, молотя ногами, взрыхляя красный песок дорожек. Спина, обтянутая тканью форменного платья, изгибается дугой, сквозь пальцы, упорно закрывающие лицо, просачиваются струйки слёз и крови.
Молибден невозмутимо останавливается, прячет блокнот обратно в карман, окидывает толпу равнодушным, застывшим взглядом, подходит к подвывающей Регине, тянет за плечи, заставляя подняться. Она встаёт, ещё крепче вдавливая ладони в поверхность своего лица. Однако, куратор силой дёргает девушку за тонкие запястья, та сдаётся, и кричит, пронзительно, отчаянно. Толпа ахает. Регина, симпатичная, с правильными, тонкими, аристократическими чертами лица, ухоженной гладкой кожей, превратилась в старуху. Теперь на вид, девушке можно дать лет девяносто. И щёки, и высокий лоб, и точёный носик всё покрылось сетью глубоких морщин, старческими волосатыми бородавками и пигментными пятнами.
- Теперь с вами, - куратор машет в сторону сжавшейся Змее. Та подходит, стараясь не выдать своего страха, однако дрожь в коленях выдаёт её испуг и ожидание кошмара.
- Ваш магический потенциал не столь велик, - беспристрастно произносит куратор. – Поэтому, я не считаю нужным держать вас в рядах студентов. Однако, император милостив, и вам даётся возможность послужить родине, вместо того, чтобы бесславно умереть.
Толпа вздрагивает, сдавленно ойкает, Олеся сжимает голову руками, чуть слышно матерится.
-Писец, - роняет какой-то парень.
Я же, лишь отмечаю всеобщий страх, но сама ничего не чувствую, только отстранённо смотрю на происходящее, словно нахожусь в кинотеатре. Вижу, как двое людей в инквизиторских плащах подхватывают девушку, чьё имя я так и не успела узнать, под руки и волокут прочь от парадного входа. Змея молчит, лишь бросает удивлённые взгляды, то в толпу, то на Молибдена.
- Она ещё ничего не знает, - шепчет Олеся.
- Уж лучше в старуху превратиться, - переговариваются вокруг. – Молибден настоящий зверь.
- А ведь такая девчонка красивая!
В мою сторону, словно камни из пращи, летят взгляды, осуждающие, неприязненные, удивлённые, злые. Я отмечаю это с небывалым для меня спокойствием. Меня не трогают ни шепотки, ни всхлипывания Регины, ни скрип ректорского голоса. Я, словно в вакууме, в ограниченном от постороннего вмешательства, мире.
Глава 10
Столовая гудит, как пчелиный улей, вернее сказать, как осиное гнездо. Студенты переговариваются, смеются, звенят ложками и тарелками. Суета кажется какой-то нервной, зловещей, и я жалею о том, что не пошла завтракать в общежитие. Подумаешь, до пары осталось каких-то пятнадцать минут? Ничего, успела бы хлебнуть чайку да бутерброд зажевать. Беру поднос, подхожу к раздаточному столу, накладываю себе немного пшённой каши, беру чашку кофе и парочку бутербродов с рыбой.
- Что это нашло на Молибдена? – отчётливо слышу со стороны стола, где расположились старшекурсники. – Обычно преподам глубоко плевать на разборки студентов.
- Молодой, амбициозный и метит на место Крабича, вот и выслуживается. - отвечает ей какой-то парень.
Пробегаю глазами по залу, в поисках Олеси, но не нахожу. Толи она не посещает студенческую столовую и обедает в общежитии, толи сегодня решила обойтись без завтрака.
- Я не спорю, здесь порядки жёсткие, - разглагольствует пышногрудая блондинка за другим столом. – Но отправлять человека в подвал ради какой-то дуры, неспособной себя защитить, это слишком.
Обречённо понимаю, что соседи по столу блондинке не возражают, напротив, мычат нечто согласное.
Больная нога мешает быстро и уверенно идти, поднос ходит ходуном в дрожащих, от предчувствия неприятностей руках. Подхожу к столу, где сидит моя группа, ощущаю на себе, полные злорадства и превосходства взгляды. Лидия деловито раскладывает тарелки, не давая мне поставить свой поднос, Стас пинает табуретку, и та отлетает в сторону. Всё молча, с нарочитым безразличием, словно меня и вовсе нет.
- Я могу сесть? – задаю вопрос, с отвращением замечаю, как жалко дрожит мой голос.
- Не можешь, - отрезает Милана. – Греби отсюда, убогая, и Молибдену пожаловаться не забудь.
В столовой тишина, каждый присутствующий ждёт моей реакции. Чёрт! Почему кидаться тарелками, таскать за волосы и надевать салатники на головы хамам – не мой метод? Почему я такая, как говорит Полька, мягкотелая? Надеюсь на благоприятный исход, хочу подружиться, иду на компромиссы, когда невооружённым глазом видно, что мирных переговоров тут быть никак не может?
Ладно, хрен с ними со всеми! Поставлю поднос на подоконник и поем. А в столовую больше не ногой, в конце концов, есть общежитская кухня с полным холодильником продуктов.