Мозг лихорадочно пытается найти оправдание пугающему действу, не желает вешать на любимого человека ярмо мучителя. Да, Данила может быть жестоким, однако, его жестокость, как ни крути, справедлива. Но в чём провинилась Света? Глупая душа скулит от разочарования и ужаса.
Мышцы Светланы натягиваются, ноги и руки сводит болезненной судорогой. Залитые слезами глаза вылезают из орбит, рот искривляется в болезненном оскале.
Меня колотит, словно в лихорадке, хотя в помещении жарко, как в аду. Хочу сбежать, малодушно, по-детски, спрятаться, зарыться головой в подушку, чтобы утром внушить себе, что всё увиденное – сон. Гадкий, отвратительный кошмар, приветик от расшатанной психики. Но я стою и смотрю, не в силах даже закрыть глаза. Смотрю, как Светлана содрогается, пятки и темя упираются в поверхность стола, а всё остальное тело изгибается дугой и, спустя несколько секунд, обмякает. Но перед этим, изо рта женщины вырывается синеватое облачко и втекает в поверхность пылесоса. Что это? Душа? Да, скорее всего. Они одушевляют предметы. Улучшают, делают неживое живым.
Пячусь назад, но иду не к выходу, а в другой зал, откуда отчётливо, до слёз, до рвотных позывов разит болью и ужасом.
В прозрачных пеналах, заполненных лёгкой голубоватой дымкой, словно в гробах, неподвижно лежат люди, женщины и мужчины, молодые и в возрасте. Среди множества лиц я узнаю и холёное, надменное лицо Змеи. Они неподвижны, но живы. Сомкнутые веки, расслабленные мимические мышцы, грудь поднимается едва-едва. Сырьё, для изготовления мупов! Вот почему, Олеся так трепетно относится к магически-улучшенным предметам! И вот к чему утром была обронена Крабичем фраза о новом пылесосе. Светы больше нет, есть теперь чёрный круглый жучок, глотающий пыль день изо дня. Обладает ли душа памятью? Будет ли пылесос знать, что был когда-то Светой, имел троих детей и завивал волосы на старомодные пластиковые бигуди? Однако смрадный запах страданий доносится не от гробов. Им разит от клеток, расположенных у дальней стены комнаты. В них, всхлипывая и ёжась сидят обнажённые люди, двое мужчин и одна немолодая женщина. Кажется, неделю назад я видела их в числе студентов. Что с ними произошло? Не сдали зачёт? Нагрубили кому-то из преподов? Женщина резко дёргает головой, упирается в меня остекленевшим, ничего не выражающим взглядом, раскрывает рот в беззвучном крике. Иду дальше, в чернеющий зев следующей комнаты, а переступив её порог распахиваю рот в удивлении. Гараж, огромный, освещённый лишь маленькой мигающей лампочкой на потолке, наполненный машинами разных цветов и размеров. Юркие гоночные и тяжеловесные вездеходные, мини-автобусы и грузовики, все неживые, молчаливые, ждущие своего часа. В каждую из них рано или поздно отправится душа несостоявшегося студента. Вот он тайный секрет железных коней! Секрет любого транспортного средства, от мопеда до самолёта.
Делаю шаг назад, затем второй и третий. А потом, развернувшись спиной к голым людям и прозрачным капсулам, ухожу, как можно быстрее, проклиная неповоротливую ногу.
Кажется, что я ковыляю слишком медленно, что меня вот-вот обнаружат. Живот скручивает болью, лёгким не хватает воздуха. Нога тяжелеет с каждой секундой. Лифт близко, так близко, что можно рукой дотянуться, однако, я никак не могу дойти. Шаг, ещё шаг. Ноги подкашиваются, обессиленно сажусь возле кабинки, припадаю щекой к холодному железу дверцы, перевожу дух. Затем, встаю, изо всех сил жму на проклятую кнопку, а когда створки распахиваются, вваливаюсь внутрь. Наверх! Немедленно наверх!
Немая душная ночь кажется вечностью. Я, то забываюсь тревожным, тяжёлым болезненным сном, то просыпаюсь, сажусь в кровати, оглядываю комнату и вновь опускаю голову на мокрую от пота подушку.
- Итак, вы- студенты первого курса факультета прикладной магии магической академии. А я-куратор вашей группы, ваш царь и бог, решающий кому из вас жить, кому умереть, а кому остаться калекой или уродом. По сему, уважаемые студенты, искренне советую вам беспрекословно меня слушаться и ловить каждое моё слово.
Вот он – настоящий Данила Молибден. А вся его солнечность, мягкость – романтическая чушь, мною самой и придуманная. И такой Крокодил – безжалостный, жестокий монстр, мне не нужен. Не нужен и этот проклятый остров с лазурными пляжами, живописными закатами, чирикающими птахами и тёплыми ласковыми ветрами. Домой! Немедленно домой! В пузырьке ещё осталось несколько капель зелья, и, возможно, этого количества хватит на то, чтобы следующей ночью, оглушить и меня и Анатолия.
Принятое решение позволяет немного успокоиться и погрузиться, наконец, в тягучий вязкий сон без сновидений.
Глава 18
Иду, ориентируясь на широкую спину Анатолия, подсвеченную жидким, скудным, едва пробивающимся сквозь густую растительность, светом луны. В одной руке палка, на которую я опираюсь, другой же, свободной, раздвигаю плотные занавески свисающих лиан. Зелье глухоты действовало недолго, от силы минут десять, однако, этого нам хватило, чтобы выйти за территорию академии и нырнуть в темноту джуглей. Ночные джунгли голосят на все лады. Грубо и резко вскрикивают птицы, надрывно верещат цикады, в зарослях высокой травы и разлапистых папоротниковых кустах шуршат какие-то мелкие зверьки. Воздух густ и влажен, насквозь пропитан душными ароматами южных цветов и свежестью зелени. Рубашка противно липнет к телу, лицо и шея нестерпимо чешутся от, бегущих по коже, капель пота. Лямки, набитого до отказа, рюкзака давят на плечи. Нога отзывается ноющей болью, а перед глазами, огненными, смеющимися буквами пляшет слово: «Безумие».
Да, нужно быть последней дурой, чтобы выйти в джунгли среди ночи, безоружными и ногой, больше напоминающей покорёженную дубинку, чем нижнюю конечность. Чёрт! А ведь шансов умереть у нас воз и маленькая тележка. Что мне, что моему спутнику ничего не стоит наступить на змею или нарваться на какого-нибудь ночного хищника. Судя по скулящим матюгам Анатолия, бывший чиновник мне не помощник и, особенно рассчитывать на его защиту, не стоит.
- Стой же, гадёныш, - сипит чиновник, злясь на, катящийся впереди, волшебный клубочек. – Не успеваем, не успеваем!
Затем, оборачивается ко мне. В темноте, я не вижу его лица, но кожей чувствую полной злобы и раздражения взгляд.
- Тащишься, как черепаха, - выплёвывает он. Я молчу. Сил и без того нет. Лёгкие горят огнём, плечи и ноги ноют.
Давлю в себе чувство вины за свою медлительность. Не время рефлексировать, не время сетовать на свою немощь! Нужно отвлечься, абстрагироваться. Соберись, Илона, терпи! Ты ведь изначально знала, что дорога лёгкой не будет.
Думай о Полине! Что она сейчас делает? Бросила ли учёбу окончательно? Чем питается? Ведь точно суп готовить не будет. Как пить дать, кусочничает или перехватывает какую-нибудь гадость в ближайших забегаловках.
Нет, по лесам с буйной растительностью, я не ходок. Однако, мысли о доме прибавляют сил. Сколько же нужно всего сделать! Найти работу, расплатиться за аренду квартиры, Полька, наверняка, этого не делала, сходить в училище и узнать об успеваемости сестры. Наверное, в моём городе уже снег, и мороз кусает щёки. Ой! А ведь в квартире не заклеены окна, и в комнате, наверняка, очень холодно. Нужно перестирать бельё, отмыть полы и сантехнику, протереть пыль. Полинка, скорее всего, всё запустила. Она не любитель наводить порядок.