- Только не урони, Крокодил, - шептала она, пронизывая насквозь своими кофейными глазищами-безднами и ещё крепче обнимала меня за шею. А я млел. Млел и был готов завопить от счастья, как мартовский кот.
Мы усаживались на нагретое железо крыши, под чёрным пологом неба, я раскладывал, украденную за день, нехитрую снедь, радуясь её улыбке, её восторгам и неизменной просьбе: «Не ходи больше на рынок, Данька, вдруг тебя поймают». О! Ради этой тревоги в её голосе, ради посиделок на крыше. Я был готов пропадать на рынке с утра и до вечера. И пусть потом меня сажают в карцер, пусть бьют. Я твёрдо знал, что во имя этих глаз, вздёрнутого маленького носика, худеньких плечиков, готов выдержать всё.
Какая маленькая, какая доверчивая, какая светлая! И вот это кристально-чистое, так нуждающееся в любви и заботе существо, я готов предать? Прикрыться, глупой девчонкой, как щитом? Да, остров будет жив, его так же будут омывать морские волны, будут зеленеть деревья и зреть хлебные колосья, но не станет её. Не станет глаз цвета крепкого кофе, шёлка волос, открытой, почти детской улыбки. Я спасу остров, но погублю её – свою Илону, свою Мелкую. Чёрт! Да мне без неё ничего не нужно! Мне глубоко насрать не только на остров, но и на весь мир. Ибо этим миром стала она. Хотя нет, кого я обманываю? Она всегда была моим миром, смыслом моей жизни. Всё для неё, ворованные конфеты, драки до крови, унижения перед Крабичем. Если понадобится, вырву сердце и отдам ей, чтобы замертво рухнуть у её ног.
В открытое окно веет утренней прохладой, заря разливается по комнате малиновым сиропом, гомонят пробудившиеся птахи.
Как же сложно! Твою ж мать! Я и не думал тогда, насколько это будет сложно. Грёбаный самонадеянный придурок! Да, я не солгал ей о том, что всеми силами стремился в преподаватели, лишь для того, чтобы забрать её. Хотя, конечно, понимал, насколько наивны мои мечты. Ведь магические способности Илоны, ничтожно малы. Но надежды я не терял, продолжая налегать на учёбу и крутиться возле старикашки ректора. А когда меня оставили на кафедре, продолжил выслуживаться, чтобы стать куратором и получить право не только учить, но и набирать собственные группы. И вот, этот день настал, Крабич вызвал меня в свой кабинет.
- Это задание я могу доверить только тебе, - сказал он, кладя морщинистую руку мне на плечо. – Нашему умнейшему и мудрейшему, но больному и оттого боящемуся переворота императору, пришла в голову мысль вступить в состав Альянса. На что, страны Альянса выдвинули условие.
Крабич многозначительно замолчал, жуя нижнюю губу, в ожидании моего вопроса. И я задал, не изменяя своему правилу, делать то, что от меня ждут. Да, противно, до тошноты, до желания плевать в собственное отражение в зеркале, но всё ради неё – моей мелкой заразы.
- Какое условие? – спросил я. Вот, чёрт старый! Кипятком ссыт от осознания своей власти. Ничего, дедуля, маги живут долго, но не вечно. И как только за тобой явится бабка с косой, кресло ректора будет моим.
- Условие разоружения. Альянс давно уже избавился от своих магов. Они называют это путём технического прогресса. Мол, магия мешает развиваться науке. Хотя, у нас прекрасно сосуществует и то и другое. Просто и Туманные, и Болотные, и Пустынные земли боятся. Всё-таки, магия – опасное и сильное оружие.
Старик поднимается с кресла, ковыляет к серванту, достаёт бутыль с бордовым содержимым, разливает по рюмкам.
- Но ведь его величество не согласится на это?
Отпиваю из рюмки. Терпкая жидкость приятно обжигает горло, а проблема, обозначенная начальником, пока не кажется столь серьёзной. Ну не дурак же наш император в конце-то концов?
- Уже согласился. Корхебель взорвут вместе с нами. Поджарят иноземными бомбами. А магов, оставшихся и скрывающихся на материке, инквизиция начнёт арестовывать и казнить, как опасных преступников.
- И чем я смогу помочь?
Вопрос вырвался сам собой. От желания действовать свело скулы. На Корхебели я приобрёл дом, которого у меня никогда не было, понял, почувствовал, осознал, что могу быть нужным. Я любил Корхебель, беззаветной, сыновней любовью и был готов биться и защищать его до последней капли крови.
- К большой нашей удаче, ты можешь сделать многое, - глаза старика блеснули яростью и азартом, морщинистое правое веко нервно задёргалось, что свидетельствовало о крайнем возбуждении ректора. – Раз в столетие рождается свеча. О их рождении знают только оракулы. Знают и молчат, ведь тот, кто зажжёт свечу, станет её обладателем и сможет изменить мир.
- К худшему или лучшему?
- А это уже зависит от желания обладателя. По тому, оракулы и держат рождение свечи в тайне. Правда не всегда это удаётся. Помнишь из истории первую всемирную войну? А глобальное похолодание? А великий потоп? Свеча вспыхивает и гаснет, меняя мировой порядок, перекраивая всё по-новому. И вот, свеча родилась двадцать три года назад. Оракул- маг, и также хочет спасти остров, по тому и доверил мне эту тайну. После того, как займёшь пост куратора и начнёшь набирать свою группу, привези сюда свечу.
На стол упала карточка с изображением девчонки в нелепом скучном, как у старухи, дохлом свитерке, и меня, словно окатило из ледяного душа. С портрета улыбалась Мелкая.
- Не отдам, - шепчу в красное зарево за окном, и, в каком-то, дурном порыве, хватаю девчонку, прижимаю к груди её хрупкое тёплое ото сна, тело, словно пытаясь заключить внутрь себя, как в кокон.
Глава 24
Арфа замолкает, но я не тороплюсь вставать. Мне сегодня ко второй паре, так что можно ещё поваляться и позавидовать самой себе. Подумать только! Месяц! Целый месяц кристального, звенящего счастья. Счастья, пугающего своей абсолютностью. Счастье, заставляющего летать на крыльях, в ожидании встречи, замирать при звуках любимого голоса, млеть от букв в дорогом имени. Мы встречались между парами, бежали в кипарисовую рощу и там целовались, а, когда не могли увидеться, общались через кулон, мысленно, разумеется. И порой, нахальный Крокодил, рассказывая о планах на предстоящие выходные транслировал мне такие картинки, что вспыхивали щёки и горели уши, грозясь обуглиться. В пятницу вечером, я, собрав в рюкзак вещи, отправлялась в дом Молибдена. Однако, время от времени, душу царапало какое-то смутное беспокойство, и я никак не могла понять, что это, предчувствие или просто дурацкая привычка ожидать от судьбы какой-то пакости. Сквозь закрытые веки просачивается голубизна утреннего неба, кожу ласкает солёно-сладкое, прохладное дыхание южного утра. Солнце ещё не набрало свою силу, и воздух лёгок и свеж. Птичий гомон, приятная лень во всём теле, шуршание ковра под ногами, спешащих на первую пару, студентов. Потягиваюсь, распахиваю глаза и устремляю взгляд на трепещущие за окном, облитые ласковым золотистым светом зари, виноградные листья.
Сжимаю в кулаке каплевидный кулон, тот же самый, благодаря которому Данила нашёл меня в джунглях, но с добавленными свойствами мысленного общения. Чёрт! Как же я мечтала иметь такие штуки для себя и сестры. Однако, магические трансляторы на материке стоят слишком дорого, так что их могут себе позволить только те, у кого имеются деньги. Однажды, я видела такое украшение у директора нашего детского дома. И магически- изготовленные предметы, и магически- улучшенные, весьма дорогое удовольствие.