И тут Мэри представила себе другую картину: как она пытается объяснить мужу, что с ней случилось. А он смотрит на нее поверх газеты напряженным, озадаченным, почти страдальческим взглядом… Ведь Гарри всегда так искренне пытался понять, что она ему говорит. Пытался, но тщетно. Если Мэри расскажет ему о своем видении, он начнет задавать вопросы, обдумывать ее рассказ снова и снова, пока не погубит всю красоту. Нет, Гарри не нарочно портил жене удовольствие, просто иначе у него не получалось. Он проливал столько света на непостижимое, что все вокруг меркло. Нет уж, ничего она ему не расскажет! Когда-нибудь ей захочется снова выйти на улицу и испытать то же чувство, а если Гарри все испортит, ничего не получится.
С улицы она увидела, как муж положил газету на колени и посмотрел на дверь. Она поспешила домой и показала ему садовые ножницы, чтобы он убедился в справедливости ее опасений.
– Видишь, ржавчина уже проступила. К утру они бы стали совсем коричневыми.
Гарри кивнул и улыбнулся:
– В газете пишут, что из-за нового закона о ссудах у нас будут неприятности. Вечно нам вставляют палки в колеса! Не понимаю, чего они добиваются: должен же кто-то давать людям деньги, если они хотят взять взаймы.
– Я ничего не смыслю в ссудах, – сказала Мэри. – Кто-то мне говорил, что твоей компании принадлежат чуть ли не все автомобили в городе!
Гарри рассмеялся.
– Не все, конечно, но многие! В тяжелые времена деньги сами текут нам в карман.
– Звучит ужасно, – проговорила Мэри. – Вы как будто наживаетесь на людских бедах.
Гарри положил газету на столик рядом с креслом.
– А мне так не кажется, – сказал он. – Людям нужны деньги, и мы их даем. Процентные ставки регулируются государством. Мы ничего дурного не делаем.
Мэри положила свои красивые ручки с изящными пальцами на подлокотник кресла: именно в такой позе она увидела себя с улицы.
– Да, наверное, ты прав. Просто так звучит… словно вы пользуетесь людьми, когда им худо.
Гарри бросил на огонь долгий серьезный взгляд. Мэри хорошо знала мужа: его задели ее слова. Что ж, вреда не будет, если он увидит свою работу в истинном свете. Люди редко задумываются о правильности своих поступков, и Гарри будет полезно провести у себя в голове небольшую уборку.
Через несколько минут он посмотрел на Мэри и спросил:
– Милая, ты ведь не думаешь, что я нечестно обхожусь с людьми?
– Что ты, я ведь ничего не смыслю в ссудах. Разве я имею право говорить, что честно, а что нет?
– Но тебе кажется, что это нечестно? – упорствовал Гарри. – Тебе стыдно за мою профессию? Мне бы очень этого не хотелось.
Мэри стало радостно и приятно на душе.
– Да не стыдно мне, глупенький! Каждый имеет право зарабатывать себе на жизнь. Ты делаешь то, что умеешь лучше всего.
– Точно?
– Ну конечно, глупенький!
Мэри уже легла спать в своей отдельной спаленке, когда дверная ручка едва слышно щелкнула и медленно повернулась. Но Мэри заперла дверь. То был сигнал: есть вещи, о которых она говорить не желает. Замок был ответом на вопрос – ясным, четким и решительным ответом. Впрочем, поведение мужа немного удивляло Мэри. Он всегда пробовал войти молча, словно хотел оставить свою попытку в секрете. Однако Мэри все слышала. Какой же он милый и кроткий! Ему будто бывало стыдно за себя, когда дверь оказывалась запертой.
Мэри потянула цепочку и погасила свет. Скоро глаза привыкли к темноте, и она посмотрела в окно на свой садик, залитый светом молодой луны. Гарри такой милый и понимающий… Вспомнить хоть тот случай с собакой. Он вбежал в дом запыхавшийся, а лицо у него было такое красное и взволнованное, что бедную Мэри едва не хватил удар. Она подумала, случилось что-то страшное, и от пережитого потом весь вечер страдала головными болями. А Гарри вбежал в дом и прокричал: «У Джо Адамса… собака ощенилась! Ирландский терьер! Он мне подарит одного щенка. У нас будет чистопородный пес, рыжий, как солнышко!» Гарри очень хотел собаку, и Мэри было больно лишать его этой мечты. Но он молодец, быстро все понял, когда она ему объяснила. Собака ведь непременно станет… пачкать в саду, раскапывать клумбы или хуже того – гонять птиц! Гарри все понял. Пусть сложные материи ему не очень давались (вроде того видения в саду), а вот насчет собаки он понял. Вечером, когда у Мэри разболелась голова, он утешал ее и ласково смачивал одеколоном виски. Ох уж эта богатая фантазия! Вот до чего доводит! Мэри словно бы наяву увидела шкодливого пса в своем садике, увидела разрытые клумбы и поломанные цветы. Это словно случилось на самом деле. Гарри было очень стыдно, но он ничего не мог поделать с ее разгулявшимся воображением. Мэри его не винила: откуда ему было знать?