Воцарилось молчание. Блостейн отрывисто проговорил:
— Включи радио.
Они пересекали Европу и летели теперь над Атлантикой, снижая скорость — их допекло тормозным теплом. Тут и там в пустынных водах появлялись скопления светлячков — плавающие города, которых здесь никогда раньше не было. Мацумото медленно повернул верньер радио. Слова потекли из динамика — бормотание, не вызвавшее ни у кого никаких чувств.
— Какого черта? — зашипел он. — Что за язык?
— Не европейский — это я могу сказать точно, — сказал, наконец, Блостейн. — Даже не русский — я знаю достаточно, чтобы определить. Может, какой-нибудь восточный?
— Не японский и не китайский. Я перейду на другую волну?
Корабль плыл над Северной Америкой, вместе с утренней зарёй. Они заметили, что береговая линия стала отступать вглубь материка. Ленгли со всем вниманием отрабатывал стабилизацию корабля. Во рту он чувствовал злую горечь.
Неизвестная речь была на всех диапазонах. Далеко внизу Земля зазеленела — огромные изогнутые полосы полей и лесов. Где города, посёлки и фермы, где дороги, где весь мир? Ленгли пытался найти космодром уже без помощи маяков — Нью-Мексико — свою основную базу. Они были ещё достаточно высоко, чтобы получить широкий обзор сквозь пелену плывущих облаков, но он увидел Миссисипи, и затем, дальше, как ему показалось — Плато. После этого не составляло труда сориентироваться. Город внизу можно было разглядеть в деталях, но он не был похож ни на один из известных ему городов. Пустыня Нью-Мексико стала зелёной, иссечённой ирригационными каналами.
— Что же случилось? — у Блостейна был вид человека, получившего удар в солнечное сплетение. — Что же случилось?
Нечто вплыло в их поле зрения — длинная чёрная сигара, непринуждённо уравнявшая скорости. Не было никаких признаков реактивных двигателей, ракет или пропеллеров — вообще ничего подобного. Предмет приблизился, он был втрое длиннее «Эксплорер», и Ленгли увидел ровный ряд орудийных башен с дулами, наведёнными на них.
Судорожно пронеслись мысли о вторжении из космоса, чудовища со звёзд, покорившие Землю за один единственный год. Затем мгновенно ослепили глаза бело-голубые вспышки, разрывы вспыхнули перед носом «Эксплорера», и он почувствовал шок от резких ударов.
— Они стреляют перед носом корабля, — сказал он мёртвым голосом. — Нам лучше приземлиться.
Далеко внизу разворачивался комплекс зданий, и открытая площадка между ними казалась бетонной. Чёрная сигара кружила над ней. Ленгли нацелил «Эксплорер» и повёл его вниз, к Земле.
Когда он отключил двигатели, на них навалилась тишина. Он отстегнулся от кресла и выпрямился. Ленгли был рослым мужчиной, и когда встал, то создал ощущение мрачности — серая униформа, серые глаза, чёрные волосы, испятнанные преждевременной сединой, длинное лицо с крючковатым носом в тёмных плешинах ожогов от лучей чужих солнц. И когда он заговорил, мрачным был и его голос.
— Пойдёмте. Мы должны выйти и узнать, чего они хотят.
Глава 2
Лорд Браннох ду Кромбар Третий, Адмирал Флота, Высокий Нобль Тора, посол Лиги Альфа Центавра к Солнечному Технону не выглядел представителем высокоразвитой цивилизации. Он был гигантом шести с половиной футов ростом, с плечами такой ширины, что казался квадратным; жёлтая грива торианского атамана закрывала уши, сворачивалась блестящими кольцами над массивными ключицами, голубые глаза весело блестели из-под кустистых густых бровей. Лицо его было грубым, тяжёлым, коричневым от загара, изборождённым старыми шрамами. Его шикарная пижама центаврианского покроя была сшита заодно с брюками и чрезвычайно пестра; блестящие кружева охватывали горло. Он был хорошо известен, как спортсмен, охотник, дуэлянт, могучий любовник, весёлый гуляка и непревзойдённый знаток чудес иных планет. Апартаменты, которые его громоздкое тело, казалось, наполняло, заполняли цветы, декоративные панели, антиквариат, массивные стойки для книг. Все это достаточно хорошо отражало его характер, и, кроме того, служило камуфляжем, скрывавшим один из проницательнейших умов в обозримой вселенной.
О вышеназванных качествах можно было бы догадаться хотя бы по бокалу вина в его руке, когда он сидел, развалясь, на балконе. Это была не грубая сивуха его планеты, а одно из лучших венерианских коллекционных марочных вин, и он потягивал его с явным пониманием. Он был не один. Рядом в баке сидело четыре чудовища, правда, их было почти не видно.
Утреннее солнце золотило округу своими лучами, освещая воздушные шпили и упругие линии воздушных мостов Лоры в безмятежном небе. Он жил, как предписывал ему его ранг, в верхней части города, голос которого доносился сюда, как шёпот — далёкая песня машин.