Оставшись в гостиной наедине с Эмилем, Розали заговорила о неожиданно сложившейся ситуации.
— Как ты думаешь, надо привезти слуг из Сент-Этьена или здесь нанять новых? — спросила она. — Бедняжка Марго… смерть Жильбера и вся эта осада свели ее сума. Надо, наверное, отослать ее в деревню.
Эмиль оторвался от созерцания огня и ответил:
— Как ты решишь, дорогая. Я, как всегда, ведение дома оставляю тебе. Завтра утром я поеду в бюро посмотреть, как они там без меня.
— И нам нужна новая гувернантка для девочек, — продолжала Розали. — В июле, когда ушла мадемуазель Жермен, я получила несколько заявок на ее место, но мы решили отложить вопрос до возвращения из Сент-Этьена. Возможно, те заявки сейчас уже неактуальны и надо снова подавать объявление.
Розали целенаправленно сосредоточилась на будничных вопросах, чтобы вытеснить страхи за будущее. А что, если вообще нигде не найти слуг? А если в городе нет провизии? Если придется каждый день искать себе пропитание, вот как сегодня?
— А как поступим с этим мальчиком, с Жанно?
— Я ему сказал, что он может остаться и помогать Пьеру, — ответил Эмиль. — Он, как я понимаю, рад иметь верный кусок хлеба и крышу над головой. Суровый уличный мальчишка. Но он знает, как тут устроена жизнь, и без него мы сегодня попали бы в беду.
Розали вздрогнула, вспомнив их путь по закоулкам. Если бы они ехали в карете, то их путь пролегал бы по главным улицам и они избежали бы этих трущоб.
Она оглядела свою уютную гостиную, понимая, что, какие бы лишения ни ждали ее семью в ближайшем будущем, ее жизнь неизмеримо лучше, чем жалкое существование людей в этих переулках, и нельзя сказать, что она не была благодарна судьбе.
Наверху, в холодной спальне, Элен лежала в постели и слушала ровное дыхание сестер. Слишком замерзнув, чтобы спать, она свернулась клубком, охватив себя руками в тщетной попытке согреться, но холод не унимался, и события дня крутились в голове.
Сегодня девочка увидела такие места, о существовании которых даже не подозревала. Она видела ходячие скелеты, обещанные Анной-Мари, чуяла запах их среды обитания. Даже в холодной свежести своей комнаты, лежа в чистой пижаме с отмытыми руками и лицом и прополоскав рот, она все равно не могла избавиться от воспоминания об уличной вони, от запаха того мерзкого воздуха. Элен осознавала собственный страх, видела его отражение в глазах остальных и знала, что этот день останется в ее памяти на всю жизнь.
Глава третья
Постепенно в дом на авеню Сент-Анн возвращалась нормальная жизнь. Наняли горничную и кухарку, еда стала обильней и разнообразней. Хотя гувернантки пока не было, распорядок дня определялся уроками, которые давала мама; завтраками в классной комнате под наблюдением Мари-Жанны; шитьем вместе с мамой и часовой игрой на пианино перед ужином. Весьма редко разрешалось прогуляться в близлежащих садах и только в сопровождении Пьера или Мари-Жанны. Но таких вылазок было очень мало, они становились все реже и наконец прекратились совсем, потому что напряжение в Париже нарастало и возвращающиеся солдаты разбивали бивуаки в парках и садах. Было сочтено, что риск встречи девочек с мрачными солдатами разбитой армии слишком велик.
Элен, не любившая уроки в школе и скучавшая по свободе, которой привыкла пользоваться в Сент-Этьене, очень переживала, что сидит взаперти, но на улицах шли демонстрации против нового правительства, засевшего в Версале, и разгневанные толпы были весьма опасны. Так что родители были непоколебимы: девочки не должны выходить из дома иначе как под строжайшим наблюдением.
В кухне теперь царствовала новая кухарка — жизнерадостная пухлая женщина по имени Берта. Она носила большой синий передник, а ее сильные руки вечно были выпачканы в муке. Берта радушно принимала девочек, приходящих в кухню, и разрешала им помогать ей с готовкой и выпечкой. Розали знала об этих посещениях и не совсем их одобряла. Но она признавала, что дочерям необходимо хоть какое-то развлечение, а приятные прогулки в парках, которые она рекомендовала бы как средство от скуки, были в сложившихся обстоятельствах невозможны, так что она не запрещала дочерям каждый день на короткое время заглядывать в кухню. Отец отнесся бы к этому куда менее либерально, но он об этих визитах не знал. Редко бывая дома, Эмиль почти все время проводил в архитектурном бюро, латая свое разодранное в клочья предприятие.