Через несколько минут появилась Розали в халате поверх ночной рубашки, с озабоченным лицом.
— Что случилось, Мари-Жанна?
— У мадемуазель Элен жар, мадам. Она вся горит и бредит. Нужно убрать сестер подальше от нее и послать за доктором.
Подойдя к кровати, Розали положила руку на лоб дочери, ощутив горячую и сухую кожу. Элен снова что-то пробормотала — поток бессвязных слов.
Розали тут же стала распоряжаться:
— Клариса, оденься и пойди скажи Луизе, чтобы тоже оделась. Мари-Жанна, принесите холодной воды и фланель и оботрите ей лицо. Я же пойду поговорю с мсье и сразу же вернусь.
Дождавшись Мари-Жанну с водой и фланелью, Розали побежала искать Эмиля. Муж стоял в прихожей, одетый и готовый к выходу. Увидев жену в халате, он удивленно поднял брови:
— Розали, что случилось?
— Я должна с тобой посоветоваться, Эмиль, — сказала она, кладя руку ему на рукав.
— О чем? — сухо спросил он. — Я опаздываю.
— Об Элен, — ответила жена. — У нее горячка, нужно послать за доктором.
— Разумеется, — кивнул муж. — Будь добра это сделать.
— Ты же знаешь, что мы собрались сегодня в Сент-Этьен, — напомнила Розали, — но я думаю, девочка слишком больна, чтобы ехать, и…
— Значит, нужно подождать, пока ей не полегчает, — договорил за нее Эмиль. — Очевидно, вы не должны уезжать сегодня.
— После того, что рассказал нам Жорж, все же должны. Париж — не место для детей. Не надо было нам вообще возвращаться.
Эмиль лишь поджал губы, услышав этот завуалированный упрек.
— Решать тебе, Розали, — жестко сказал он и добавил помягче: — Я согласен, что после рассказанного Жоржем ясно, что ехать необходимо. Но неужели случится что-то плохое, если подождать пару дней, чтобы ребенок мог спокойно поправиться?
— Не знаю! — воскликнула Розали, забыв о хороших манерах. — Но без Элен я ехать не могу.
— Можешь оставить ее здесь на попечении Мари-Жанны, — предложил Эмиль. — Наверняка это всего лишь какое-то детское недомогание, а Луизу и Клари-су вывези из города вместе с мадемуазель Корбин. Как только Элен поправится, я сам отвезу ее в Сент-Этьен.
Розали уставилась на него:
— Если я так сделаю, ты точно ее привезешь, как только она выздоровеет?
— Я только что сказал именно это, — сухо ответил Эмиль. — Теперь, с твоего разрешения… — коснувшись ее руки на прощание, он открыл дверь и вышел на улицу.
Розали смотрела, как муж идет прочь. Эмиль никогда не выражал своих чувств, но все равно она знала, что он ее любит не меньше, чем она его. И она станет по нему тосковать в разлуке.
Вспомнив вдруг, что до сих пор стоит в ночной рубашке и халате, Розали закрыла дверь и поспешила наверх. Быстро одевшись, она вернулась к постели Элен.
Мари-Жанна влажной фланелевой тряпочкой осторожно протирала девочке лицо, шею и руки, но Элен, видимо, не осознавала, что с ней делают.
— Я пойду пошлю Пьера за доктором Симоном, Мари-Жанна, — сказала Розали. — Посмотрим, что он скажет. А вы тем временем не отходите от Элен ни на шаг.
Не прошло и часа, как доктор Симон приехал и был препровожден Мари-Жанной в комнату Элен, где Розали протирала лицо дочери губкой.
— Здравствуйте, мадам, — произнес доктор с легким поклоном. — Как чувствует себя малышка? — Он поставил саквояж на пол и подошел к постели.
— У нее сильный жар, — ответила Розали. — Спит, не просыпаясь, и все время что-то бормочет.
Она отодвинулась, чтобы доктор, которого она знала много лет, который помогал появиться на свет всем ее детям, расположился поближе к Элен, разгоряченное лицо которой алело на фоне белой подушки.
Доктор пощупал девочке лоб, а потом, достав карманные часы, посчитал пульс.
— Очень частое сердцебиение и действительно сильный жар. — Он наклонился и прикоснулся к воротнику рубашки Элен. Потом повернулся к Розали: — Пожалуйста, откройте ребенку грудь.
Розали расстегнула рубашку и распахнула ее полы. Доктор Симон надел очки и осмотрел маленькую фигурку.
— Сыпи нет, мадам, и это хорошо, иначе можно было бы заподозрить тиф…
— Тиф! — вскрикнула Розали.
— Как я только что отметил, высыпаний нет, и тиф маловероятен, однако полной уверенности быть не может. Она жаловалась на какие-нибудь боли последние дни?
— Да, говорила, что болит голова, — ответила Розали, — но мы не придали этому значения. В доме была такая суматоха…
— Э-э-э… а проблемы со стулом? — спросил Симон, глядя в сторону. — Не случалось ли… поноса? — Ему явно было неловко произносить такое слово при даме.