Одним из первых решений Комитета была отмена акта о ренте, который требовал уплаты квартировладельцам ренты за все время осады, — и это действие было встречено восторгом. Очень популярным был акт отмены призыва в регулярную французскую армию, но вместо этого все здоровые мужчины должны были вступить в Национальную гвардию, что вызвало куда меньше энтузиазма, и потихоньку все больше представителей среднего класса стало исчезать из города.
Марсель, став национальным гвардейцем, был произведен сначала в капралы, потом благодаря своему боевому опыту — в сержанты, и сейчас он со своими людьми патрулировал стену от Порт-д’Отей до Порт-Дофин. Этот участок находился неподалеку от авеню Сент-Анн, и хотя Марсель пока не собирался сообщать родным о своем возвращении в Париж, иногда он испытывал сильное желание хотя бы издали взглянуть на дом, где прошло его детство.
Как-то раз, когда его подчиненные были в увольнении и у него образовалось немного свободного времени, он двинулся в сторону авеню Сент-Анн. На улице было пустынно, лишь несколько человек шли куда-то по своим обыденным делам. Марселя никто не узнал, а мундир был гарантией того, что никто не спросит, что он тут делает: люди проходили мимо, поспешно отводя глаза. Привлекать к себе внимание Национальной гвардии было небезопасно, и сейчас это оказалось весьма на руку Марселю. Он прошел мимо родительского дома и, увидев заколоченные окна и дверь, остановился, гадая, почему это так. Потом он свернул за угол и прошелся по переулку, продолжая осматривать дом. С этой стороны окна тоже были заколочены, а подойдя к воротам, Марсель обнаружил, что они заперты. По всей видимости, его родные уехали и сейчас, скорее всего, находятся в Сент-Этьене, далеко от опасности.
Марсель бросил быстрый взгляд, вдоль переулка, служившего нескольким домам на этой стороне улицы подъездным путем для карет. Сейчас эти дома тоже стояли наглухо заколоченные, и в переулке не было ни души. Никем не замеченный, Марсель одним движением перемахнул через стену, спрыгнув на каретный двор. Быстрый взгляд в конюшни и каретный сарай подтвердил его предположение: семья уехала, и он вздохнул с облегчением. Толкнув кухонную дверь и убедившись, что она заперта, Марсель вернулся на конюшни и по приставной лестнице взобрался на чердак, где помимо сеновала имелась небольшая комнатка — место обитания Пьера. Обстановка тут была весьма убогой — узкая неприбранная кровать, стул, стол, на нем — грязная тарелка, вилка, нож и стакан с недопитой водой. На комоде под запыленным окошком — тазик и кувшин, в ящиках комода — белье. Было похоже, что Пьер уезжал в спешке, но рассчитывал вернуться.
«А между прочим, — подумал Марсель, оглядевшись, — этот чердачок очень даже может пригодиться». Война между версальским правительством и Коммуной была лишь вопросом времени, он это знал, и если понадобится укрытие, чердак Пьера отлично для этого подойдет.
Марсель спустился во двор и прошел через сад. Ясно было, что за ним уже давно никто не ухаживал. Подойдя к садовой калитке, выходящей все в тот же переулок, он отпер ее висящим на потайном гвоздике ключом и сунул его в карман. Куда лучше будет незаметно проходить через маленькую калитку, чем оставлять незапертыми главные ворота или каждый раз перелезать через стену. Надо будет запастись провизией и перетащить сюда свои немногочисленные пожитки. Потом, быть может, он проникнет в дом и возьмет какие-нибудь вещи из своей прежней спальни, ну и, конечно, самое необходимое из кухни.
После того как родители наконец уехали, Жорж Сен-Клер внимательно присматривал за семейным домом. Заколоченную дверь никто не трогал, но Жорж, каждый раз попадая в Париж, на всякий случай проходил мимо, высматривая, нет ли каких-либо признаков того, что здесь побывала Элен. Что она станет делать, если попадет домой и никого там не найдет? Он сообщил по всем своим каналам, что его сестру похитили, но никаких откликов не получил и постепенно начал смиряться с мыслью, что спустя столько времени мало шансов обнаружить ее живой. Его подпольная работа на генерала Винуа не позволяла ему организовать реальный поиск сестры, но сейчас он хотя бы почти постоянно находился в Париже, а не торчал в Версале.