Жанно бросился бежать, как заяц, и скрылся в лабиринте улиц рядом с площадью Мадлен.
Оказавшись вне опасности, он сориентировался и двинулся обратно к подвалу, где должны были быть Поль и Мартышка. У них он переночует, а утром решит, что делать дальше.
Утром, как только Жанно ушел, Альфонс ткнул большим пальцем в сторону Элен, которая спала, свернувшись в углу.
— Что будем с ней делать? — спросил он.
— Подержим, наверное, пару дней, — пожала плечами Элен, — если Жанно раздобудет достаточно еды. А нет — пусть проваливает.
Элен, лежа с закрытыми глазами, делала вид, что спит, а сама слушала разговоры хозяев и составляла об этих людях свое мнение. Ей сразу не понравилась тетя Эдит, непонятно почему смотревшая на девочку ледяным взглядом. Что ей не нравится? Элен не просила, чтобы ее сюда привели, но знала, что Эдит ее невзлюбила и хочет от нее избавиться. А вдруг эта тетя уйдет куда-нибудь? Тогда Элен останется вдвоем с дядей Альфонсом, который кашляет, хрипит, плюется и поглядывает на нее искоса. Такая перспектива пугала.
«Где теперь Жорж? — с тревогой думала девочка. — А Марсель? Они с ума сойдут от беспокойства, потому что мы не пришли домой, как нам было сказано».
Элен посмотрела на дверь. Крепкая, и заперта на тяжелый засов. Интересно, что будут делать старики, если просто встать и выйти? Попытаются помешать или обрадуются, глядя ей в спину? Беда была в том, что девочка опять не знала, в какой стороне дом. Как только Жанно вернется, она потребует, чтобы он отвел ее туда.
Однако он не вернулся, и они весь день просидели в каморке в ожидании. Все время слышалась канонада и ружейные выстрелы, и никто из Берже выходить не собирался. Элен вспомнила слова Жанно: «в зоне обстрела». Может быть, от ее дома вообще остались одни развалины?
В подвале всегда было темно, лишь одно тусклое окошко выходило в тесный двор. Сумерки начали сменяться темнотой, и сидеть пришлось во мраке.
— Опять смылся, — заметил наконец Альфонс к концу дня. — Или под обстрелом погиб.
— Альфонс! — крикнула Эдит. — Не говори такого! Он должен вернуться. Он же обещал еды принести.
— Обещал? — фыркнул Альфонс. — Для этих ребят обещание — пустой звук.
— В прошлый раз он вернулся, — напомнила Эдит.
— Только потому, что я его нашел в канаве и мы его принесли.
— Он вернется, я точно знаю, — сказала Эдит, но Элен заметила, что губы у женщины дрогнули.
Элен сжала кулаки, твердо решив не заплакать, но в голове звучали слова Альфонса: «или под обстрелом погиб». Канонада звучала постоянно, весь день, значит, должны были погибать люди.
«Почему он не вернулся? — гадала Элен, впадая в панику. — Что будет, если Жанно убили? А если нет, то где он?»
Эдит зажгла лампу и при ее свете стала разливать по мискам суп. Он был куда лучше того супа, что давали в приюте, — горячий и густой от картошки. Самую маленькую порцию женщина дала Элен.
— Спасибо, — робко произнесла Элен. — Очень вкусно.
— Не та еда, к которой ты привыкла, наверное, — фыркнула Эдит. — Но когда живешь у нищих, так и ешь то, что едят нищие.
На это, кажется, нечего было ответить, и все трое поели в молчании, и все трое прислушивались, не раздастся ли звук шагов на ступенях, не вернется ли Жанно.
Эдит убрала миски, потом нашла одеяло и дала его Элен.
— Будем спать, — сказала она. — Можешь лечь здесь, перед огнем. Когда Жанно постучит, ты услышишь, но дверь не открывай. Разбуди нас, и Альфонс откроет.
Никто ночью не стучал, утром Жанно тоже не появился. Слышно было, как бушует битва за Париж, и все понимали, что Жанно уже не вернется.
— Пойду добывать еду, — сказала Эдит, кутаясь в шаль и беря корзину. — Что-то надо добыть, а то с голоду подыхать будем.
Поняв, что сбываются ее худшие страхи, Элен сказала:
— Я с вами.
Эдит хотела было осадить ее, но передумала: может, если милостыню будет просить ребенок, подадут больше.
Ладно, — согласилась она. — Альфонс, а ты сиди и жди. Если придет Жанно, скажешь ему, где мы.
Альфонс хмыкнул, но промолчал. Он страшился идти на улицы, где шли бои, и был рад, что Эдит велела ему остаться. Старик надеялся, что жене повезет в поисках еды — наверняка кто-то из пекарей работает, ведь людям все равно надо есть, — но так как город осажден правительственными войсками, из ближайших деревень подвоза свежей провизии не будет. Хорошо тем, кто создал запасы, когда стало ясно, что опять будет война, но у супругов Берже на такую роскошь не было денег. Они что добывали за день, то и съедали.