У меня же, пока он шипел всё это мне в ухо, изнутри поднималась страшная чёрная злоба, давно, казалось, забытая, ушедшая вместе со старой жизнью, но вдруг вернувшаяся, и с новой неистовостью напомнившая о себе. А издевательский смех подействовал, как спусковой крючок, приведший её в действие. И я, не осознавая что творю, с остервенением наступил отцу на ногу. От неожиданности он немного отклонился назад, потеряв устойчивость, я же, невзирая на боль, буквально выворачивая из сустава руку, перевернулся лицом к удивлённо-испуганному папаше и не дав тому сообразить, что к чему, буквально, вгрызся в горло урода, посмевшего угрожать мне и тем, кого я поклялся защищать. Кровь, хлынувшая на язык, совсем замутила мой разум, оставив единственное желание — убить противника, не дать ему уйти. Он чужой — враг, значит подлежит уничтожению. И не имея ни малейшего сомнения в своей правоте, перегрыз ему отросшими зубами горло. Трепал и не выпускал из зубов, пока жизнь теплилась в ставшем ненавистным теле отца.
Пришедшее осмысление содеянного заставило меня ужаснуться. Я оставил без короля целую империю драконов. Ведь меня, наверняка, теперь арестуют и казнят за убийство отца. Но додумать свои невесёлые мысли мне не дали, словно ниоткуда появилась Тамира. Узрев на полу мёртвого мужа, не кинулась в ужасе прочь из кабинета, а подошла и молча прижала меня к своей груди. Весь в крови, я поначалу сопротивлялся, но эта удивительная женщина не дала мне и шанса отдалиться от неё. Так она выразила свою благодарность за избавление от ненавидимого долгие годы, навязанного насильно мужа.
— Ты теперь следующий король, мальчик мой! Горжусь тобой. Именно так драконы этого рода добывают себе власть. Страшные легенды Чёрных драконов не все выдумка. Тот, кого ты только что здесь убил, в своё время тоже изничтожил своего отца. Только очень подлым способом — подсыпав тому смертельного яда в бокал с вином. Так что твоё восхождение на престол, хоть и кровавое, но более честное. Он мог сопротивляться, но не сумел, а значит, надо уступить дорогу более сильному кандидату на престол.
— Да какой из меня король, я же даже порядка и жизни здесь толком не знаю. Меня вон дружок нашего бывшего хозяина тела на раз раскусил, и папаше покойному доложил. Он и сейчас догадывается, что со мной что-то не так. И все вскоре это поймут.
— Теперь он даже пикнуть не посмеет. По чистоте крови только ты способен занять место отца. И все последующие порядки здесь будешь устанавливать именно ты. А от того, как ты себя будешь вести в дальнейшем, так и будут о тебе судить. Больше ни о чём не беспокойся. Я тебе во всём помогу, — и Тамира, выглянув в коридор, громко позвала в кабинет стражу.
21 глава
Анзоргус
Всё вокруг меня завертелось-закрутилось, даже без моей помощи. Тамира взяла управление подготовкой к коронации в свои не по-женски крепкие руки. Не ожидал от неё такой деятельности, хотя чему ж тут удивляться — истинная драконица правящего рода, хоть и другого клана. Её и воспитывали, наверное, делать королей. Она и была всегда королевой, и сама мать принца. А теперь вырвавшись из-под гнёта мужа-тирана, она расправила свои крылья навстречу ветру перемен. И отдавалась ему со всей страстью. Прирождённый государственный деятель в женском обличье. Надо отдать ей должное, обо всех своих действиях она строго отчитывалась и разъясняла, что и для чего она это сделала. Натаскивала меня как это — быть королём, хотя я совсем и не безнадёжен. Память предшественника в моём теле у меня осталась. Но я всё чаще обращался к ней, чтобы не попасть впросак перед своими придворными.
За всей этой круговертью я не забыл о Роме. Каждую ночь я уходил к его телу и сидел рядом, вспоминая то время, когда он был со мной живой. Его шуточки и подколы, его властную манеру разговора, словно это он был там главный над всеми, и то, как он мог утихомирить моё вспыхнувшее раздражение всего одной фразой. Я помнил всё, до мельчайших подробностей, и хранил эти мгновения в особом уголке своего сердца. И хоть он не ответил мне взаимностью, моей печали это не умаляло — я потерял очень близкого друга — первого и в той, и в этой своих жизнях.
Делегация от оборотней прибыла, провела освидетельствование раны на теле, и отбыла в своё королевство, унося с собой официальное приглашение для их Вождя и его самки на церемонию моей коронации. Тело Ромы уже можно было предать погребальному огню и поместить его прах в склеп, предназначенный именно для таких вот, важных для любого короля, людей. А я всё медлил, словно надеялся на чудо его воскрешения. Но с каждым часом надежда становилась всё призрачней. И, наконец, я понял, что медлить больше нельзя, и дал приказ готовиться к похоронному ритуалу.
Я сам сжёг тело Ромы, лежащее на каменном ложе, в предназначенном для таких процедур зале, с высоченными потолками и огнеупорными стенами. Сам собрал его прах в специальный горшок и сам же поместил его в свободную нишу в склепе. Это была последняя дань моего уважения и любви к этому неординарному оборотню. И, уже после этого, я, вдруг почувствовал, что меня постепенно стала отпускать тоска по нему, словно погребение было последней точкой в наших земных отношениях. Я отдал Роме свой долг и отныне свободен в своих чувствах.
И ещё, я не забывал в течение дня заходить в соседнюю с моей комнату, где лежал выздоравливающий уже эльфёнок. Поначалу я видел в нём только того, кто достался мне по наследству от Ромы. Он заботился об этом чуде при жизни и теперь заботится о молодом парне стало делом моей чести. Да ещё загадочная фраза Тамиры о причине моего счастья не давала мне покоя. Что она имела ввиду, сказав это?
Эльфёнок давно уже очнулся от беспамятства, но постоянно спал, видимо, во сне его повреждения на теле заживали быстрее. Или же лекарь считал нужным держать его в таком состоянии и ему давали снотворное. Со всеми последними событиями я не особо этим интересовался. Мне было достаточно заглянуть несколько раз в день к нему, удостовериться что он никуда не делся, увидеть умиротворение на спящем лице и успокоиться до следующего визита.
Но пришёл, наконец-то, день, когда я заглянув в очередной раз с проверкой, застал его сидящим на кровати, свесив ноги на пол и оглядывающимся, словно он впервые видел всё, что находилось вокруг него. Выражение лица было сосредоточенным и очень милым. А эти его огромные серые глаза, казалось не имели дна и в них можно было смело утонуть. Как я это увидел? Да я почти вплотную к нему подошёл, полюбоваться на живую красоту необычного лица. И как я сразу-то его не разглядел? Или это открытые глаза придали ему очарования? Но ведь и чуть вздёрнутый кверху носик — это нечто. Как я мог обзывать его заурядным человечком? Теперь отчётливо стало видно что он действительно, если и человек, то всего лишь наполовину. Хотя, не факт, что я понял бы это, не скажи мне Тамира, что мой невольный гость полуэльф. А ещё меня удивил восторг, неожиданно зажёгшийся в этих его необыкновенных глазах, при виде меня. Вот уж не ожидал на свою персону подобной реакции.
— Ну, здравствуй, что ли, спасённый. Наконец-то, тебя бодрствующим вижу, а то, как ни зайду, всё спишь и спишь, — не придумал я лучшего начала разговора.
— Здравствуйте, значит, это вы — тот огромный чёрный дракон, что нас с Барсиком из пропасти вытащил? Я помню, только смутно, как падал, мне камнями в голову попало несколько раз. И последнее что помню — это дракона, что лапой нас ухватил и хруст костей. Больше ничего. Спасибо, что спасли, надеюсь Барсик тоже жив? — а парень-то разговорчивым оказался. И по всему видно, что не боится он меня совсем, лишь немного робеет, хоть и знает, что я дракон. Что ж, уважаю таких, эта неустрашимость меня и в Роме всегда привлекала.
— Да, жив — что твоему кошаку сделается. Жив и даже здоров был, когда в последний раз его видел. Правда, остался на территории клана серебряных драконов — во дворец с нами его не пустили, — голос мой дрогнул при воспоминании о том дворце и о том, что там случилось.