Баюкая в ладонях огромный клык Кабуру, девочка бодро выкладывала все, что ей известно о деревне и сельчанах. Про то, что домов всего три десятка, что нет постоялого двора и к лекарю приходится ездить в село побольше. Рассказала, что Кабуру детей скармливают уже очень очень давно — и дед, и прадед почитали и боялись Кабуру. О том, что если его не умилостивить, за лето всех коз скрадёт и телят, и деревня голодать будет.
Разведя на поляне костёр, Брок вернулся как раз к началу рассказа и стоял, чувствуя, как звереет от каждого слова. Ну не заметил он, чтобы Кабуру был таким уж страшным зверем, чтобы с ним справиться силами нескольких мужиков нельзя было за столько-то десятилетий.
— А много в ваших лесах таких вот обитает? — Брок ткнул пальцем в то, что осталось от зубастого монстра.
— Нет, он один был, его магия охраняла. Все, кто против Кабуру что-то замышляли — умирали обычно страшно.
Брок обмер, перевёл встревоженный взгляд на утирающего лоб и совершенно живого Барнса, едва удерживая себя, чтобы не ринуться проверять, всё ли у того в порядке.
— А как скоро умирают?
— Так сразу же, как только подумают. У нас все любят Кабуру.
— Кончился ваш Кабуру, — сказал Барнс, отрезав еще один шмат мяса. — А почему все его любили, если он детей и коз жрал?
Барнс никогда не понимал принесения жертв и тому подобного. Зачем мириться с напастью, если можно найти способ проблему решить? С другой стороны, когда он был оружием Гидры, техники к нему шли как на заклание, хотя он был очень спокойным и бил, только если ему делали больно, ну и что с того, что больно ему делали частенько?
На рассказ про деревню Барнс стал прикидывать, что должно быть примерно на дом по взрослому мужику, а то и по два. Значит, тридцать человек. С тридцатью они справятся. Он один справится. Только не хотелось почем зря косить местное население, даже не выяснив, что происходит.
Вот отдадут они Литу с рук на руки отцу с матерью, и можно будет думать, что делать дальше. Сейчас почему-то проблемы маленького, незнакомого, по сути, ребенка были важнее и ближе, чем свои собственные. Потому что проблемы Литы они наполовину уже решили, а о своих проблемах они даже масштаба не знали, не говоря уже о какой-то конкретике.
Все, что Барнса радовало в сложившейся ситуации, — это возможность пообщаться с Броком, может быть, даже узнать его получше, а если совсем повезет, то и подружиться. Говорят же, что общая беда сближает. Волновался Барнс только за Стива, который сейчас рвал и метал в поисках их тел, его тела, если уж на чистоту. Метался и приходил в ужас, внутренне ужасаясь, что снова потерял. Стива было жаль, но ему помочь Барнс никак не мог. Он и себе-то помочь не мог. Ничем.
— Потому что, золотце, лучше любить Кабуру, чем подохнуть, — хмыкнул Брок, подхватил Литу на руки и понёс к полянке, где уже задорно трещал костёр. Усадив ее на лапник, осмотрел со всех сторон, надеясь, что девочка, каким-то образом взобравшись на ветку, ничего себе не повредила.
Этот мир с самого начала казался ему странным, вывернутым наизнанку чьим-то, может даже его собственным, воображением. Но при всём этом сознание не протестовало, бунтуя против реальности. Здесь ему уже было интересно, а там не осталось ничего, что бы продолжало каждое утро держать на плаву. «Страйк»? Он вытащил ребят из «Гидры» с наименьшими потерями, вовремя сориентировавшись, вывел из-под удара, представил всё Кэпу так, что у него не было другого выбора, как заступиться за отряд. А теперь — Брок кинул быстрый взгляд в сторону Барнса — можно было уйти на покой, как и хотелось, или отправиться приключаться в странном незнакомом мире, надеясь заглушить тоску в груди. Все лучше, чем наблюдать за любезничающими ёбаными неразлучниками Барнсом и Роджерсом.
— Не грусти, дядя, — светло улыбнулась Лита. — Всё будет хорошо. У героев всегда всё в конце хорошо.
Барнс улыбнулся услышанным словам Литы, почему-то то, что она называла Брока «дядей», его забавляло.
Думать не хотелось совершенно, да, в целом, и не о чем было думать. Ну в другом мире, ну и что? Разберутся и вернутся назад, главное, чтобы Стив с ума не сошел и не прибил никого, пока его не будет. Барнс был уверен, что все решится, причем как-то очень просто решится. Ну не могло быть такого, что они застряли в этом мире надолго, а тем более навсегда.
Вырезав еще несколько шматков мяса, Барнс пошел мыть в ручье свою добычу, размышляя, а не постирать ли ему штаны, раз уж они остаются тут до утра. Походит в кевларовом поддоспешнике, ничего с ним не сделается. Он бы вообще разделся, ночь обещала быть теплой, но с ними была маленькая девочка неизвестно какого воспитания, вдруг в обморок бы от лицезрения голых волосатых мужицких ног бы рухнула.
Промыв мясо, Барнс принялся таскать его к огню, оставляя остальной процесс приготовления уже на Брока, тот был отменный кулинар.
— Пойду штаны стирать, — сказал он. — От крови заодно заново отмоюсь.
Барнс скинул свою куртку, служившую броней, и стянул поддоспешник, потому что Броку стягивать было особо нечего, они отправлялись в джунгли, отдав его Лите.
— Накинь, чтобы не замерзнуть, — и улыбнулся девчушке.
Проводив Барнса взглядом, облизав его широкую спину, Брок вздохнул. Просто не будет, да и никогда не было. Вот только теперь нельзя было взять выходной, закрыться в своём доме и напиться до зелёных чертей, чтобы вышибить из головы воспоминания о блядских, мягких, наверное, губах, волшебном серебре глаз и горячем, правильно раскачанном теле. Брок тихо выругался. Нашёлся, блядь, романтик. И так в последние годы узлом завязал, пользуясь лишь правой рукой для удовлетворения потребностей.
Лита вдруг затихла, подтянула острые худые коленки к груди, устроив на них подбородок.
— Что такое, малышка, замёрзла? — спросил Брок, только сейчас заметив, что из всей одежды на ней лишь плохонькая застиранная рубаха до середины бедра, плешивая меховая жилетка да плетёные берестяные лапти.
Она покачала головой, плотнее закутавшись в поддоспешник, её желудок оглушительно заурчал.
Хлопнув себя по лбу, Брок поднялся, нарезал прямых ветвей, обстругав с одного конца. Лита охотно подсказывала, какие травки из тех, что росли вокруг, пригодны были в пищу. Жалко только, соли с собой не было, но на длительных миссиях чем им только питаться не приходилось.
Натерев мясо мелко нарубленной кручиницей — Лита именно так обозвала травку, свежо пахнущую лимоном — Брок насадил его на тонкие жерди и повесил над огнём.
На берегу ручья Барнс стянул с себя оставшуюся одежду, оглядел ее и, присев на корточки у самой воды, принялся стирать штаны от крови. Вода, быстро бегущая в песчаном русле, сразу окрасилась красным, унося за собой кровь почти священного, видимо, животного.
Солнце медленно скатывалось за горизонт, и на лес опускались вечерние сумерки. Барнс сидел у ручья, стирал и прислушивался к происходящему вокруг, но, похоже, даже туша Кабуру никого не интересовала, потому что зверье не спешило сбегаться на запах свежей крови.
Отстирав штаны, отмыв ботинки и себя, Барнс, надев только кевларовые вторые, которые тоже были уляпаны в крови, но не так сильно, и вернулся к огню, где пахло печеным мясом, какими-то травами и не очень хорошо мытым Броком. Барнс представил, как от него сейчас воняет, и скривился, потому что купание в ручье да еще и частями никак не заменяло полноценную помывку. Ну вообще никак.
Лита пахла почему-то молоком, немного потом и травами. И деревом, на котором просидела неизвестно сколько.