Барнс покопался в россыпи мелочевки, что лежала на куртке и, взяв кругляш раскладного стакана, каким-то образом затесавшегося в его вещи, пошел к ручью и принес в нем воды.
— Держи, — протянул он его Лите, и спросил у Брока: — Тебе принести?
Хотя они попали в одинаковую по пиздецовости ситуацию, и это Барнс убил какого-то защищенного магией зверя, ему хотелось как-то поухаживать за Броком. Хотелось, чтобы он хоть немного отдохнул, этот человек-кремень, расслабил вечно напряженную спину, ведь знает же, что Барнс прикроет.
Брок молча качнул головой, отказываясь от воды, не отрывая взгляда от облизывающих ветки язычков пламени. Мыслями он был далеко-далеко, лишь рефлекторно поворачивая подрумянивающееся на палочках мясо.
— Последи, — попросил он Барнса, поднимаясь. — Тоже нормально вымоюсь. — А потом обернулся к Лите, погладил её по взъерошенным, по-мальчишески остриженным волосам. — Не бойся, Баки тебя защитит.
— А я и не боюсь, — вскинула она острый подбородок. — Здесь всё Кабуру пахнет, ни один зверь не приблизится.
— Умница, — улыбнулся Брок и направился к ручью.
Хотелось подумать, решить, как быть дальше, как возвращать Барнса в нормальный, без всех этих сказочных заёбов, мир, к Кэпу, который, скорее всего, себе ноги по жопу стёр, разыскивая своего верного друга, товарища и любовника. А вот Брок возвращаться совершенно не хотел.
Раздевшись полностью, он вступил в ледяную воду ручья, присел, чтобы было удобнее соскребать с себя пот и вонь тропического подлеска. Стучали зубы, мышцы сводило от холода. Но зато в голове прояснилось, исчез непонятный, давивший на психику фатализм. Простирнув футболку и нижнее бельё с носками, Брок натянул на голое тело форменные брюки и как был, босой двинулся к их импровизированному лагерю.
Когда Брок вернулся, Барнс крутил мясо над огнем, проверяя ножом, насколько оно готово. Посмотрев на полуголого командира боевой группы, он сжал кулаки и сглотнул, так хотелось хотя бы обнять его. Барнс даже готов был получить потом в морду, только бы прижаться губами к таким манящим, часто искривленным в злой усмешке, губам Брока. Он бы, может, и попытался, только тут был ребенок, при котором не стоило допускать подобных вольностей, мало ли как вообще в этом мире относятся к однополым отношениям, может, на вилы поднимают.
— Давайте есть и спать ложитесь, — сказал Барнс, снимая готовое мясо с огня и давая одну из палочек Лите. — Я подежурю.
Солнце уже скрылось за горизонтом, окрашивая небо всеми оттенками красного, оранжевого и розового, и стало совсем темно, а на почти черном бархате зажглись мириады незнакомых созвездий. Барнс посмотрел на небо сквозь кроны деревьев и вздохнул. Он давно не видел звезд вот так вот ярко и близко, и от этого стало немного больно, словно он потерял в жизни что-то важное, или пока не нашел снова.
Дожевав мясо, Брок покосился на наручные часы, которые по какой-то странной прихоти всё ещё шли и не думали ломаться. Сняв их с запястья, протянул Барнсу.
— Разбудишь меня через четыре часа, — велел он, укладываясь на мягкий лапник, притянул к себе уже давно сыто сопящую Литу, укрываясь всё тем же верхним поддоспешником, что Барнс отдал девочке.
Барнс узнал часы. Когда-то он подарил их Броку взамен сломанных им же. Надо сказать, он всегда замечал их на его руке, но никогда не придавал этому значения. А вот, оказалось, Брок хранил этот его подарок.
— Спи, — Барнс не стал говорить, что не собирается его будить, потому что оба знали, что он мог без ущерба для здоровья и психики не спать до четырех суток, трое так точно, а если считать отключку после взрыва, так еще и суток не прошло.
Слушая ночной лес, в котором словно проснулась новая жизнь, казалось, словно вот оно, все заснуло с наступлением темноты, но нет, стоило только прислушаться, как отовсюду Барнса накрыли звуки ночи: стрекот кого-то, похожего на цикад, уханье птиц, похожее на совиное, какое-то попискивание, похрюкивание, шебуршание и шелест.
Когда Брок уснул, прижимая к себе девочку, чтобы не было холодно, Барнс осторожно погладил его по влажным еще волосам, касаясь нежно, трепетно, а хотелось забраться пятерней в волосы, сжать пальцы, оттянуть голову и впиться поцелуем в смуглую крепкую шею. Но можно было только вот так, едва касаясь.
Дожарив на остывающих углях оставшееся мясо, чтобы было что есть завтра, Барнс подкинул еще пару веток, которых насобирал в темноте, и уселся к костру спиной, внимая незнакомому лесу, пропуская его через себя, сливаясь, ощущая, казалось, каждую былинку и маленькую мошку.
Он кормил костер всю ночь, чтобы полуголый Брок и очень легко одетая Лита не замерзли. Брока он так и не разбудил, давая ему возможность отдохнуть максимально полно, потому что дальше их ждала еще большая неизвестность, чем топать по незнакомому волшебному лесу вдоль ручья.
— Мудак ты, золотце, — тихо буркнул Брок, пробудившись.
Аккуратно переложив со своего плеча Литу, он хорошенько укрыл её, поёжился в утренней прохладе, проверил развешенные на просушку вещи и поморщился. Надевать влажное не хотелось, но если отсутствие трусов и футболки он бы пережил, без носков рисковал стереть себе ноги берцами в кровь.
— Чувство вины во мне культивируешь? Так вот, бесполезно.
Обычное утро Брока начиналось с контрастного душа и кофе. И если с первым, при наличие ручья, ещё можно было что-то придумать, то без кофе Брок категорически отказывался чувствовать себя человеком.
— Тебе сон нужен, а мне нет, — пожал плечами Барнс. Он прекрасно понимал, почему Брок злится, но иначе бы не поступил. — Ты лучше меня знаешь, что я могу неделю пахать без перерыва. А тебе нужен отдых, хер знает, как тебя приложило вчера.
Хотелось обнять, прижать к себе и попросить не злиться, уткнувшись губами в висок, но получалось только оперировать фактами. Тем более, Брок читал документацию на Зимнего Солдата, а вот Барнс нет, и Брок лучше него знал особенности и возможности модифицированного организма.
— Золотце, ты теперь не машина по раздаче пиздюлей, да и никогда ей не был, — зашипел Брок прямо в лицо Барнсу. — Так что прекращай залупаться и веди себя как нормальный человек. Никто шокером по яйцам лупить не будет.
Развернувшись на пятках, Брок твёрдой походкой направился в сторону ручья, если не утопиться, то хотя бы выполоскать из головы дурные мысли. Им надо было будить Литу, кормить её и поворачивать в сторону деревни, чтобы понять хоть что-то.
Только умывшись, Брок вспомнил, что забыл забрать свои часы.
Барнс хотел ответить, хотел сказать, что просто пытается заботиться о нем, потому что Брок хрупкий, хоть и сильный, но просто человек из плоти и крови. Еще хотел сказать, что любит его, и раз им не быть вместе, он хочет быть хотя бы рядом, но этого говорить было нельзя. И Барнс просто промолчал, вертя в руках часы, снятый с кого-то трофей, который он подарил, пытаясь загладить вину, не надеясь, что Брок долго будет ими пользоваться, а вот как оно вышло.
Надев штаны и ботинки, Барнс сорвал большой лист лопуха, или чего-то похожего, найденного у ручья, нарезал мясо, чтобы не драть его зубами от куска, и принялся будить Литу.
— Малыш, просыпайся, — погладил он ее по плечу, — пора вставать.
Лита завозилась, светло улыбнулась Барнсу, потягиваясь.
— Мы домой пойдём сегодня, да? — спросила она, преданно заглядывая Барнсу в глаза.
— Сегодня, — подтвердил вернувшийся с ручья Брок.