— А муж твой как?
— Он не против, — она ещё сильнее съёжилась на скамье.
— Охуеть у вас порядки, — зло выругался Брок. — Дитё своё монстру на поживу, чужаку жену свою подкладывать. Вот скажи, — он обернулся к Раде. — Нах… зачем он тебе такой… на всё согласный?
Рада только опустила голову и прижалась плечом к его груди.
Слушая Рената, Барнс пил чарку за чаркой дрянного самогона, совершенно не пьянея. Ренат всяко-разно их расхваливал и рассказывал, какие же его гости замечательные, волшебные просто, раз Кабуру убили, а Барнс думал о том, что хочет заехать ему в нос. Почему-то от его слов делалось противно, хотя говорил-то он от души. Странное было чувство: тебя расхваливают, причем заслуженно, а ты не рад.
Когда Брок вышел вслед за Радой, Барнс не сразу сообразил, куда она его повела и зачем, но голоса в такой тишине, как в этой деревне, в этом мире, были слышны хорошо. Тут не ревели машины, от которых люди закрывались дорогими стеклопакетами, не жужжала масса домашних электроприборов, не бежал ток по проводам. Тут были слышны голоса людей и скотины на улице, едва слышно — шум ветра и звуки дома, который тоже был тих. Поэтому и разговор Брока с Радой Барнс слышал хорошо.
Барнс, конечно, знал о традиции подкладывать свою супругу под дорогого гостя, но увидеть подобное воочию был не готов. Наверное, если бы Брок согласился на столь заманчивое предложение, Барнс ему бы первому в морду дал. А потом и Ренату, но Брок отказался от щедро предложенного, и на душе Барнса стало враз спокойнее.
— И часто у вас так? — вздернул он бровь, стараясь не шипеть, а говорить хоть относительно спокойно.
— Как — так? — не понял уже захмелевший Ренат.
— Часто жену у вас под первого проходимца подкладывают? — уточнил Барнс, понимая, что разговор затеял зря.
По-своему Ренат был, наверное, неплохим мужиком, явно работящим, просто для Брока с Барнсом подобные деревенские нравы были дики. Конечно, они из просветленного, технологичного, высокообразованного мира, в котором, на самом деле творилось тоже самое, только под другими лозунгами.
— Дык… — Ренат не знал, что сказать и как правильно реагировать вообще на подобное заявление Барнс. — Так вы ж не проходимцы, — нашелся он. — Вы — герои! А с героями не грех и женой поделиться.
Продолжать Барнс не стал. Герои, значит, они. У себя он успел и злодеем побыть, и героем вот почти стал, а Стив героем был, поэтому Барнс был полностью уверен, что героем быть не хочет. И полагал, что Брок с ним в этом солидарен.
Брок не стал торопиться обратно, привлечённый приятным жаром парилки, оставшись в бане, только Раду спровадил восвояси, хотя она и сама была не прочь остаться рядом с «благородным господином», особенно когда он стянул футболку, расправив широкие плечи.
— Иди, красавица, не искушай меня, — подмигнул ей Брок. — И будь так добра, позови моего друга.
Барнс услышал, как хлопнула дверь, и поднялся из-за стола, собираясь пойти к Броку, понимая, что эта помывка будет самой трудной в его жизни. Баня-то была малюсенькой, и как там развернуться двум здоровым мужикам, один из которых хочет второго до темных пятен перед глазами, вопрос хороший.
С Радой Барнс столкнулся в дверях, и та молча показала ему на дверь. Он кивнул, как можно добрее улыбнувшись ей, и пошел к Броку.
— Пиздец какой-то, — пробормотал он. — Куда мы, блядь, вляпались, а, командир?
— Раздевайся и заходи, — велел Брок, стоя уже полностью раздетым, потянулся и вошёл в парилку, надеясь, что получится не обращать внимания на желанное тело, не тянуть руки к тому, что принадлежит другому.
Он знал, что Барнс до войны был ещё тем ходоком, не пропускавшим ни одной юбки, и что, скорее всего, на поебаться его можно было бы уговорить, хотя Брок в этом был ой как не уверен. Но если и выгорит на один-два раза, то потом станет только хуже. Он знал себя слишком хорошо, свою жадность, привычку хапать, насколько хватало челюстей. Брок хотел Барнса себе на постоянных условиях.
Быстро раздевшись, Барнс скользнул за Броком в уютное влажное тепло, стараясь на Брока вообще не смотреть, потому что у него встанет. И ничего с этим сделать было нельзя, потому что Брока он хотел.
— Не боишься со мной в одной парилке? — усмехнулся Барнс, переводя неловкость в агрессивную шутку. — А то сейчас нагну тебя и трахну, никто меня не остановит.
— Золотце, я столько один, что ещё вопрос, кто кого трахнет, и, может быть, тебе подо мной даже понравится, — поиграл бровями Брок, оскалился в лучшей своей манере. — Но лучше давай мы вымоемся, как люди, ещё не понятно, когда в следующей так получится.
Брок вынул из кадушки дубовый веник, встряхнул над горячими камнями. Он готов был благословить местных богов за то, что Барнс иногда бывал таким феерическим мудаком. Сам он не знал, как обьяснить заинтересованность собственного члена, разве что на Раду свалить. Но Брок не строил иллюзий, Барнс прекрасно слышал, что происходило в холодной.
— Укладывайся, — велел Брок, взвесив веник в руке. — Вбивать послушание буду, сладкий.
Барнс аж облизнулся от слов Брока. Он сам готов был нагнуться и дать, хоть по слюне, только бы почувствовать этот аппетитный член в своей заднице, но уверенный, что Брок откажется от столь щедро предложенного, не хотел чувствовать себя полным хрупкой надежды идиотом.
— Я люблю понежнее, красавица, — хмыкнул Барнс и улегся на полку, которая для него была узковата.
Любил-то он понежнее, но вот Брока драл бы от всей души. От подобных мыслей, да в уютном тепле, член немедленно встал, и лежать стало неудобно. Уложив голову на руки, Барнс во все глаза наблюдал за Броком. Смотрел, как капельки пота стекают по смуглой коже, на рельеф мышц, который не получишь, сидя только в качалке, ласкал глазами, совершенно не стесняясь. Барнсу было плевать, что там о нем подумает Брок, он никогда не скрывал, что предпочитает мужиков.
Брок знатно отвёл душу, исходил Барнса веником так, что у самого мышцы болели. По-хорошему, сейчас стоило убраться куда-нибудь подальше, отдрочить себе хорошенечко и дать крови успокоиться, перестать лавой течь по венам, концентрируя жар в паху. Может быть, дома он бы ещё и попытался подкатить, чтобы потом свалить со службы в другое подразделение или на пенсию и не видеть дальше эту сладкую парочку, то здесь ещё неизвестно сколько им вместе бродить. И если для себя Брок уже всё вполне решил, то Барнса вернуть домой был просто обязан. У него был Роджерс, сейчас, скорее всего, сходящий с ума.
От одной мысли о полковнике член Брока опал.
Окатив Барнса прохладной водой, Брок хлопнул его по плечу.
— Поднимайся — моя очередь.
Барнс знал, что он хорош, что он может получить практически любую или любого, если захочет, но так получилось, что хотел он Брока, у которого на него не стояло даже в жарко натопленной бане. А чего он ожидал от натурала?
На самом деле Барнс давно уже не надеялся. Он провел с Броком много времени, хоть и будучи Зимним Солдатом, чтобы знать, что Брок берет то, что хочет, даже если может обломать зубы, а вот на Барнса он даже не смотрел. От расстройства, что Броку он совсем не нравится, у Барнса самого упало, можно даже было о трупах и расчлененке не думать.
Отходив Брока веником от всей души, Барнс принялся мыться. Ему было все равно: кадушки, душ, ледяная струя из шланга или ручей, главное — быть чистым. Почему-то оттого, что он не привлекателен для Брока, Барнс на него обиделся. Это было глупо. Более чем глупо, но обида копилась и росла. Словно ему сказали, что Санта-Клауса не существует, а он еще маленький и верит в него.