— Ты придумал, чем мы рассчитываться с хозяйкой будем? — спросил Барнс и вылил на себя ушат ледяной воды. — Я слышал, она нам одежду принесла. И пришел кто-то, староста вроде, я не прислушивался. А мужа ее я бы выпорол. Для пофилактики.
— Мужу я бы хуй оторвал и в жопу вставил, раз умеет только детей строгать, — хмыкнул Брок, намыливаясь.
О благодарности хозяйке он и сам думал, герои героями, но никто не обязан был делиться с ними провиантом и тем более вещами. Он бы с мужиков деревенских конечно спросил за всю ту хрень, что творилась в окрестных лесах в последние пару сотен лет, но что взять с баб?
— Я не большой мастак в деревенской жизни, — добавил Брок и принялся рассуждать. — Но баш на баш, как говорится. Может, конечно, есть, чем по хозяйству помочь, тут спросить надо, сомневаюсь, что её увалень такой уж домовитый, но, думаю, зверья им набить, чтобы и шкуры, и мясо были. А то ты же видел — на столе одни овощи и те, как ни глянь, последние.
Отобрав у Барнса мочалку и понимая, что, скорее всего, пожалеет об этом, Брок развернул его спиной к себе и принялся отмывать до скрипа, как уже бывало во времена «Гидры». Тогда он руки себе стёр чуть ли не по локоть постоянной дрочкой и думал, что вот-вот они выберутся, Зимний чуть раздуплится, чтобы отвечать за свои действия и желания, и можно будет к нему подкатить по всей форме. Но случилось “Озарение” и Роджерс, пославшие по пизде такой хороший план побега и любые мечты о, как оказалось, Баки ёбаном Барнсе.
Брок тёр сильное тело, водил по спине, плечам, бокам ладонями, почти сходя с ума от вседозволенности, готовый плюнуть на всё и вжаться в шикарную упругую задницу членом, но снова вспомнился Кэп и его взгляд, которым он встречал и провожал Брока, стоило ему оказаться в прямой зоне видимости, вынимающий душу и полный вселенской обиды за попранное доверие. Он вообще не понял, почему их с отрядом не попёрли со службы. Так что Кэп стал его личным средством от потенции.
— Человека ведь проще выследить и поймать, чем зверя, — Барнс стоял, чувствовал желанные ладони на своем теле и таял.
Его ощущения словно выкрутили на максимум, так он ловил каждое прикосновение, ощущая его всем телом. Там уже было не до размышлений, нравится он Броку или тот просто его помыть решил. В Гидре он часто его мыл к вящему удовольствию обоих, потому что Барнс четко знал, что в прямые обязанности Брока это не входило.
Барнс уже был готов развернуться к нему, заграбастать в объятия, прижать, ощутить всем собой, но он взял себя в руки, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Им еще долго придется пробыть вместе, и Барнс бы не хотел, чтобы Брок узнал о его к нему чувствах. Не хотелось видеть в глазах человека, которого любишь и хочешь, жалость или презрение, или то и другое сразу.
— Но песцов я бил, беленькие, хорошенькие такие, — Барнс весь напрягся, закаменел, чтобы остаться на месте, не развернуться к Броку, обнять. — Если лук у них найдем, я набью зверя. Если нас с тобой сейчас прямо не погонят ко всем чертям.
Брок чуть руки не отдёрнул, с горечью ощутив каменную твёрдость под руками, излишнее неправильное напряжение. Неужто Барнс заметил, понял его интерес? Прикусив внутреннюю сторону щеки, Брок домыл Барнса и окатив его водой, махнул рукой в сторону холодной.
— Готово. Вот и иди, договаривайся, чтобы не попёрли.
На душе сделалось гадко.
— А чего я-то сразу? — удивился Барнс, никогда не замечавший в себе талантов переговорщика.
Он почувствовал, что в Броке что-то незаметно изменилось, но что, понять был не в силах. Он с грустью посмотрел на Брока, облизал напоследок взглядом и вышел вытираться и одеваться. И как он сможет прожить с ним бок о бок хотя бы неделю? Да так, чтобы себя не выдать?
Одежда — штаны да рубаха — были явно не с мужа Рады. С кого-то побольше. Не новая, но и не лохмотья, и все ручной работы. Хотя здесь это, наверное, нормально — ручной работы. Дешево и сердито. Это не в Нью-Йорке двадцать первого века, где все может сделать машина. Ну, или почти все.
Одевшись, Барнс понял, что одежду кроме как с кузнеца, снимать было не с кого, потому что оказалась впору. Бионическая рука была прикрыта рукавом до середины ладони, это было кстати. Босой, он прошел обратно в светелку, где за столом сидело новое лицо. Очевидно, староста, потому что Ренат лебезил перед ним, а Рада просто скромно стояла рядом.
— Здрасьте, — брякнул Барнс.
— Один из героев, — расплылся в неприятной улыбке староста. — Я Ходим, староста Заречья. — Он попытался выпятить горделиво грудь, но объёмный живот помешал ему это сделать. — Вы спасли нас от любезного и почитаемого Кабуру… — Ходим сбился, с тревогой поглядел на Барнса. — А вы точно его убили?
— А вы точно знаете, как он выглядел? — поинтересовался Барнс, совершенно не уверенный, что тут хоть кто-то, кроме детей, которых к монстру отправляли, знал, каков он из себя. Ну, кроме цвета.
Староста покраснел, надулся, словно пузырь, готовый в любой момент лопнуть.
— Как ты смеешь, смерд? — подсказал Брок, появившись в дверях. — Вопрос-то актуален. Как выглядит этот ваш Кабуру? Вы уверены что он не сдох давным давно, а вы скармливаете детей совершенно другой нечисти?
— Но… но оракул предсказал, — проблеял Ходим, сбледнув, явно не ожидав, что героями окажутся двое огромных страшенного вида мужиков с совершенно бандитскими рожами.
— Что за оракул? — тут же заинтересовался Брок.
— Слепец из Варлавских пещер, он из древнего народа и ещё никогда не ошибался, — ответила за него Рада.
— Я точно уверен, что убил зубастого белого кабана, — Барнс не стал говорить, что это была самка. — У Литы есть тому подтверждение. Но мне больше интересно, что там говорил этот ваш оракул.
Барнс был серьезен. После того, как он узнал, что существует Тессеракт, он и в оракулов тоже верил. Почему бы не быть оракулу, если есть аж два божества, которых Стив знал лично? И, так или иначе, им с Броком неплохо было бы к этому оракулу прогуляться, потому что в деревне им точно не скажут, как попасть домой, в родной мир. А старосту надо было гнать в шею, он им точно ничего хорошего не желает.
Нахмурившись, Брок хлопнул ладонями по столу, привлекая внимание старосты.
— Так, уважаемый, я не буду спрашивать как так вышло, что толпа мужиков со всех окрестных деревень смотрела, как дети уходят в лес. Почему не наняли мага или ещё кого. Не поинтересуюсь, почему у тебя население голодает, когда сам ты… — Брок ткнул пальцем в огромный живот, — вот-вот родишь двойню. Мне посрать на ваши порядки, на вековые традиции, но дети священны везде, и не надо мне про вековое зло. Мы задержимся у вас на пару дней, — он поднял взгляд на Раду, прося разрешения, та радостно закивали, видимо, и ее заколебали вконец порядки. — И чтобы к следующему закату тебя здесь не было. — Брок привстал. — Если узнаю, а я узнаю, что ты вернулся и дальше обираешь народ, выебу прилюдно и посреди деревни с голой жопой выставлю.
Злость бурлила внутри, клокотала, не давая так просто оставить всё как есть. Слишком Брок привязался к маленькой Лите, жалко было её мать и остальных ребятишек, не видевших, похоже, ничего хорошего в этой жизни.
Староста сидел, открыв рот и выпучив глаза. Видимо, он ожидал всё, что угодно, кроме такого поворота событий.
— Сельчане вам награду собрали, — робко напомнила Рада, за что удостоилась гневного взгляда Ходима.