— За остальными частями кто-нибудь поехал?! — вздергиваю его на ноги, спиной вдавливая в ствол дерева.
— Я не знаю, честно не знаю! Мне приказали достать кинжал и заключить союз!
Разжимаю руки, и рыцарь сползает вниз. Надо спешить тогда, но сначала стереть из памяти рыцаря эту легенду и то, что у него была часть артефакта…
В задумчивости раскуриваю трубку. Почему все мои путешествия, мало того, что некомфортные, так еще напоминают дикую гонку с препятствиями?! И что же теперь делать? Если этот волхв действительно поклялся, то, вернув ему посох, я практически собственноручно уничтожу свой народ. И почему раньше не понял, что дело-то с душком?
Что-то от такой новости снова все разболелось! Выбиваю и убираю трубку. После медитации, ложусь спать.
Выезжаем рано, периодически подгоняя коней.
— Лис! Куда ты так торопишься? — окликает меня девчушка. — За нами же никто не гонится!
— «Птичка» кое-что интересное рассказала, — неохотно отвечаю ей. — У меня меньше времени, чем я рассчитывал.
Поворачиваю голову и успеваю увидеть ее кивок. И зачем было спрашивать?
После полудня восьмого дня, замечаю вдалеке холм, по окружности которого вздымается земляной вал. Перед ним возвышается сторожевая вышка. Казаки! Похоже что это перевалочный пункт — отбиться с такими укреплениями можно лишь от небольшого отряда.
— Помнишь свою клятву? — интересуюсь у Василисы.
— Да, Лис. Спасибо тебе, что спас меня.
— Будем считать, что твое молчание это моя благодарность, — улыбаюсь уголками губ.
Торквемада мяукает из-за пазухи. И пойми, что он этим хотел сказать!
— Поехали быстрее! — говорю девчушке, и несильно бью лошадке под ребра.
Осталось метров пятьсот. Набрасываю иллюзию на лицо и с трудом сдерживаю болезненный стон. Надо отдохнуть и полностью вылечиться, только некогда. Хотя такое же стало привычным…
— Стой! Кто такие? — раздается окрик, когда мы подъезжаем на расстоянии полета стрелы до стены.
— Странник. Вот девчушку выручил, Василиса-знахарка, может, слыхал? отбрасываю капюшон. — Говорит, что из ваших.
— Вроде похожа на дочку атаманову. Да только давно она пропала, — с сомнением произносит он. — А кто третий?
— «Птичку» певчую поймал, заслушаешься ее песен. Ценная, думаю, наш государь по-царски за нее наградит.
— Ладно, подъезжайте — пусть кошевой с вами разбирается.
— Поехали, — говорю, повернув голову к девчушке.
— Как… почему… — сбивчиво начинает она.
М-да, какая впечатлительная особа. Потираю подбородок, о, коротенькая бородка уже отросла. Побриться или все же вернуться к привычной эспаньолке в стиле Генриха IV?
Ворота со скрипом распахнулись. Внутри нас ждала тройка обритых наголо мужчин с роскошными усами. А где характерные чубы? Одеты в зипуны, на поясах сабли.
— Дядя Ваня! — кричит девчушка, спрыгивает с коня и подбегает к одному из мужчин.
— Василиска! — он прижимает ее к груди. — Жива! А то мать все рыдает, а у отца седины прибавилось! Как ты спаслась?
— Никак, — подъезжаю к ним. — Это моя заслуга, я в Азов по делам заезжал…
— А ты кем будешь? Служивый али как?
— А какая разница? — улыбаюсь уголками губ. — С Дона выдачи нет!
— Это да, — местный голова опускает руку на оголовье сабли, — но все же — кто ты такой?!
— Странник, можешь Лисом называть, — спускаюсь с седла. — Девчушку доставил и заодно «птичку» привез, вы уж ее царю доставьте. А кто ты?
— Кошевой я тут, Георгием родители назвали. Что за «птичка»?
— Лыцарь, из Европы. Магистры с Крымским ханством побрататься хотят.
— А не брешешь? — влезает в разговор один из спутников головы.
— Собаки брешут, а я говорю, запомнил? — сжимаю рукоять чекана.
— Николай, успокойся, — произносит кошевой. — Ну а ты чем докажешь, что правду сказываешь?
— Есть письма и свитки, да и допросить можно этого рыцаря, — пожимаю плечами.
— У нас остановишься? — переходит на новую тему он.
— Лучше двинусь дальше. Правда, если коней поменяете и припасами поделитесь.
— Сегодня никак, — качает казак головой, — надо спасение Василисы отпраздновать, да и щебетанье твоей «птички» послушать.
— И долго ее песни слушать будете?
— Послезавтра снаряжу в дорогу как князя, любо? — притопывает он ногой, одетой в сапог из качественной коричневой кожи.
— Любо, — киваю и слегка расслабляюсь, — как князя не надо, а вот как казака в поход можно.
— Любо! — кошевой хлопает меня по плечу. — Пойдем чарку-другую для сугрева выпьем! Лошадей тут оставь, озаботятся о них…
Моя голова… Я читал, что зимой казаки «зипуны пропивают», но не думал, что они столько пьют! Но должен признать, делают это организовано — пока часть напивается до состояния не стояния, другая несет караульную службу на стенах.
— Проснулся? — в полуземлянку заглядывает кошевой.
— Вроде да, подай топор!
— Зачем? — удивляется он.
— Голову снести, а то болит.
И это не только от выпивки, но и оттого, что полуземлянка топится по-черному. Бедно еще, казаки, живут!
Мужчина начинает хохотать, я же морщусь и сжимаю виски. Как же мне плохо!
— Пошли — подлечишься, — предлагает он. — А потом к твоему рыцарю пойдем.
— Он теперь твой, как и Василиса, — открещиваюсь от его слов.
— Ух, люб ты мне, странник! Жаль, что не веры нашей, но все равно молодца!
Криво усмехаюсь и сползаю с тюфяка.
Подправив здоровье парой чарок, и закусив жареным мясом, отправляемся к «птичке». Кот не идет со мной, предпочитает погулять сам по себе.
Очередная полуземлянка, печи нет, из мебели: невысокий колченогий столик с разложенным на нем инструментом заплечных дел мастера, да скамья. Свет, как и тепло, идет он большой жаровни, расположенной в углу. У стены сидит на бараньей шкуре связанный по рукам и ногам рыцарь. Не особо холодно тут, заболеть не должен.
— Сейчас Федор подойдет, тогда и начнем, — произносит голова, присаживаясь на низкую скамеечку у стены.
— Без меня не обойтись? — интересуюсь, набивая и раскуривая трубку.
— Можно, — Иван пожимает плечами, — не хочешь смотреть?
— Я не люблю пытки, — выдыхаю дым. — Понимаю что они необходимы, но кто сказал, что я получаю от этого удовольствие?
— Понятно, — протягивает казак и, следуя моему примеру, раскуривает трубку.
— Давно меня на Руси не было, расскажи, что да как тут.
— Новости до нас доходят долго, — попыхивая трубкой, произносит мужчина извиняющимся тоном, — царевичу Дмитрию уже три года исполнилось, кораблей много строят, да стрельцов учат уму-разуму.
Какой царевич Дмитрий?! Он же в младенчестве утонул! По глупости царской — не послушался старца, наперекор пошел!
— А в остальном? Как там Европа, дрожит от османов?
— Поговаривают, что из какой-то Священной империи послы часто к нашему царю приезжают с дарами и грамотами. А, она всегда дрожит, нету сейчас там воинов. Да и веру на золотого тельца променяли, и рыцари их греховными деяниями в своих замках занимаются, тьфу!
Хм, интересно. Неужели Карл не разочаровался в идее всеевропейской империи и теперь мечтает за счет победы над турками сделать это? С одной стороны османов давно пора давить, а с другой — нам не нужна сильная империя под боком! Хотя это не мои проблемы, да и Габсбурги всегда были верны своему слову и до ужаса принципиальны.
— А в этой империи, кто правит? — прохаживаюсь по комнате. — Карл?
— Не знаю, — разводит руками казак.
Подхожу к пленнику и парой оплеух привожу его в сознанье.
— Кто сейчас правит Священной Римской империей?!
— Император Карл…
— Какой именно?! Пятый?!
— Да…
— Лис, да нам какое дело? — кошевой подходит ко мне.
— Ты умеешь хранить тайны?
— Вот те крест! Я никому ничего не скажу!
— Ждите, — наклонившись, продолжаю шептать ему на ухо, — будет война. Османы с прихлебателями падут…
— Не врешь?! — казак нервно хлопает себя по бедрам. — Давно пора!
— Может не в этом году, — качаю головой, — но похоже, что все идет к этому.
— Слава тебе Господи! — мужчина размашисто крестится и отвешивает земные поклоны. — Живот за победу положим!
— Но никому, а то лазутчики везде есть.
— Да чтобы казак, да братство предал?! Никогда такому не бывать!
Братство… Предают все, вопрос только в цене… Смаргиваю пару слезинок и рукавом стираю кровавые следы. Вроде кошевой ничего не заметил.
— Кошевой, — раздается голос со стороны входа в сруб, — этого задохлика будем расспрашивать?
— Да, Федор, его.
— Иван, вы потом куда? Сразу в Москву, к царю?
— Нет, — качает головой казак, — сначала в Раздор.
— Тогда дай пару лошадей и припасов на седьмицу-полторы — мне надо одно дело завершить, а потом я вас догоню.
— Лады, пошли…