Никто не назначал им сроков прибытия и Сергей, забыв обо всем, провел над океаном несколько дней. Этот мир был удивителен и совершенно непохож на всё, что встречалось ему прежде. Правда, искупаться в здешней воде или даже просто вдохнуть здешний воздух он не решился. Жизнь здесь в основном скрывалась под волнами и они почти не видели её. Лишь иногда им удавалось заметить странных многокрылых рыб, которые взмывали к тучам, вынырнув из воды, а потом ныряли обратно. Однажды они увидели настоящий живой остров: покрытый несерьезно-пёстным узором, он был длиной почти в полмили и в воде вокруг него шевелился лес щупалец.
Бури в плотной и неспокойной атмосфере были страшны — тучи и океан сплавлялись в единую полужидкую, кипящую массу, где воздух мешался с водой самым причудливым образом. Но самым опасным здесь были извержения огромных масс пара и кипящей воды, поднимавшихся от раскаленного ядра планеты. Тогда в океане вздымались километровые волны, а столбы пара, пробив всю толщу атмосферы, распускались над верхним слоем туч гигантскими, ослепительно-белыми пятнами. Когда всё утихало, внизу, насколько хватал глаз, простирались сплошные поля причудливых издохших тварей, гася сияние волн. Самое странное — жизнь здесь была сродни земой. Как предположил Вайэрси, её занес осколок льда, выброшенный с Земли взрывом какой-нибудь кометы.
Сергей смотрел на непривычные пейзажи без страха — он знал, что видит мир, который однажды станет ещё одним миром его народа.
14.
Как ни странно, лишь сейчас Сергей начал понимать, насколько велик космос — они летели месяц за месяцем, всего лишь в двести раз медленнее света — а вокруг совершенно ничего не менялось. Солнце, правда, становилось всё ярче, но на него смотреть не стоило — даже на таком расстоянии его свет легко мог прожечь дыру в сетчатке. Двигатели работали всё время и поэтому невесомости не было, но сила тяжести была довольно слабой. Вайэрси, как бы между прочим, заметил, что уже после трех месяцев жизни в ней сердце Сергея не выдержит возвращения к земной гравитации. Единственным спасением от напасти была ежедневная интенсивная гимнастика. Крепкие мышцы юноши сами требовали нагрузки и он порой бесился, как мальчишка.
С Вайэрси ему никогда не бывало скучно. Тот много рассказывал как о своем народе, так и о том, что оставшиеся на "Тайат" симайа поняли в перехваченных радиопередачах Земли. Многие из них считались там секретными и с тем большим интересом Сергей слушал их. Впрочем, если бы он не поделился с симайа знанием русского языка, они вряд ли смогли бы что-то понять…
15.
Наконец, настал день, о котором Сергей мечтал ещё со времен Твердыни — Земля закрыла половину угольно-черных небес. Юноша с удивлением смотрел на неё, плавая в невесомом воздухе.
— Как красиво! — только и смог сказать он. — И там, внизу — люди, миллиарды людей, всяких — детей, моих сверстников…
— И девушек, — невинно добавил Вайэрси и Сергей смутился.
— Да, — наконец сказал он. — Ну и что?
— Наши лучше, — ответил симайа так же невинно.
Сергей опустил голову. Он знал, что это правда: никто там, внизу, не мог сравнится с Оханохэйа… в общем.
Но разве из этого правила не может быть исключений? Таких, как Светлана, например?
Сергей помотал головой. Поднявшиеся в невесомости волосы залепили глаза и он небрежно отбросил их назад.
— Там мой отец… мать… не говоря уже о друзьях, — наконец сказал он. — Хотя я и не знаю, узнают ли они меня. Но я их помню, и это, наверное, главное.
— А у меня нет родителей, — тихо ответил Вайэрси. — Их вообще не было. Над возрождением Золотого Народа трудились тысячи файа и я даже не знаю, кто внес решающий вклад, кто… кто придумал… меня. В общем, это, наверное, ничего не значит, но вспоминать об этом… тяжело.
Юношу охватило непонятное, мучительное чувство. Наверное, чтобы прогнать его, он спросил:
— Может, нам уже нечего делать в пустоте?
16.
Посадка была безостановочным, стремительным падением: корабль словно катился с горы высотой в десять тысяч миль. Сергея ощутимо прижимало к креслу, дыхание у него перехватывало от восторга. Вначале они скользили над ослепительной вязью облаков, скрывавшей смутно знакомые очертания континентов. Потом как-то сразу нырнули в темноту и Сергей вдруг понял, что вокруг плавно поднимается черный океан его земли, расшитой редкими искрами разноцветных огней. Впереди они сгущались в нечто вроде полупризрачной морской звезды — Новосибирск, его родной город. У юноши вдруг что-то стеснилось в груди. Когда-то самой его заветной мечтой было — увидеть его вот так, с ночной высоты…