Если бы не приказ Суру бежать, они все бы погибли — лишь бы тело Иркса не досталось сурами, которые избавлялись от своих и чужих покойников наиболее эффективным способом — съедая их. А так… они остались живы, но вот надолго ли? Винтовку Иркса захватили сурами, боезапас к ней — около восьмидесяти патронов — остался на теле юноши. Пистолет Суру был разряжен, в обойме пистолета Эльта осталось всего несколько патронов. У них не было еды и даже бинтов — впрочем, хорошо хоть, что сурами не увязались за ними — вокруг было полно свежей жратвы…
Элари вдруг вспомнил, что Иркс не был добровольцем — он последовал за Суру по приказу, а теперь был мертв, лишённый даже погребения. Как они смогут пойти к его соплеменникам с такой вестью? То есть, они-то смогут, но Суру придется заплатить своей жизнью. Он знал, что виновен, и был готов к смерти — лишь бы его друзья оказались в безопасности. Но они не хотели выжить такой ценой и просто не знали, что им делать дальше. Куда идти? Стоит ли им вообще жить?
Они пробежали совсем немного, но видели, во что превратился город — выбитые окна, выбитые двери, трупы на улицах, части трупов. Местами уже занимались пожары, местами ещё стреляли, но здесь, на окраине, пока было тихо — сейчас ни одна из сторон не контролировала город полностью, но это изменится очень скоро. Если они хотят жить — надо бежать сейчас, немедленно, но один из них не может даже идти. Что же им делать?
Бегство тоже могло быть гибельно. Они не знали, что стало с компанией Гердизшора, но уже видели, что такое смерть труса — стрела между лопаток. Именно так умер Шухтунгорт. Они с трудом узнали его — руки и ноги толстяка были отрублены и исчезли. Элари не представлял, что сможет смотреть на такое равнодушно — но он смотрел. Сейчас его волновало другое.
— Ему худо, — тихо сказал Суру, повернувшись к Элари. — Похоже, меч был отравлен. Я ничего не могу сделать.
Взглянув на рану, юноша торопливо отвернулся. Нога Эльта распухла и почернела, из раны сочилось что-то мерзкое, испускающее гнилостный смрад. Чёрные пятна появились уже и на лице, и на руках Эльта — жить ему явно оставалось недолго. Он метался в лихорадке и слабо, сквозь зубы, стонал. Смотреть на это было выше сил юноши. Ему было стыдно, что сам он ранен так легко.
Вдруг Эльтифарг открыл глаза и протянул руку, пытаясь дотянуться до Элари. Тот склонился над распухшим, неузнаваемым лицом.
— Янгута, — сказал Эльт изменившимся, напряженным голосом. — Найди Янгуту… Она в сто седьмой комнате… в Емс-Самзе… я запер её… думал… что так… безопаснее… вот ключ, — Элари осторожно взял его с пылающей жаром ладони. — Позаботься о ней… пусть она… простит меня… я поступил с ней… как с вещью… позаботься… поклянись… я умираю… так хочется жить… помогите… сделайте же хоть что-нибудь, ну! Это больно, так больно… — он попытался приподняться, но Элари уложил его. Эльт тяжело задышал, глядя в мутные небеса уже невидящими глазами.
— Ты можешь что-нибудь сделать? — спросил он Суру.
— Нет. Можно было… когда его ранили, надо было… отрезать ему ногу… сразу же… но я… не смог. Я боялся, что он умрет — если не от потери крови, так от боли. А теперь…
Эльтифарга скрутило судорогой, выгнуло дугой. Он дико закричал, потом крик захлебнулся в фонтане кровавой рвоты, обрызгавшей одежду юноши и стену над ним. Потом крик возобновился, не прекращаясь ни на секунду. Распухшее тело юноши сводили страшные судороги. Элари не мог на это смотреть. Он чувствовал, что сейчас тоже закричит и не сможет остановиться, и будет бежать, бежать прочь, бежать и кричать — пока какой-нибудь сурами не проломит ему голову.
Суру выхватил нож и одним заученным движением всадил его глубоко под челюсть умирающего, прямо в мозги. Эльт мгновенно затих и успокоился — словно щелкнули выключателем. Когда Суру извлек нож, кровь из раны уже не пошла.
Элари вскочил и попятился. Даже в кошмарном сне ему не могло представиться, что на его глазах один его лучший друг убьет другого. Он чувствовал, как плавятся его мозги, погружаясь в черную пропасть безумия. Сердце бухало, казалось, прямо в горле, перед глазами темнело — он словно смотрел на Суру сквозь длинную чёрную трубу. Тот невозмутимо вытер нож, вложил его в ножны и закрыл глаза Эльта. Лишь потом он взглянул на Элари — и в его глазах отразился испуг… нет, настоящий страх.
— Эй, эй, что с тобой? Я… он…