Вождь сурами опустил лук.
21.
Элари не нужно было подгонять — он вмиг исчез в кустах и вскоре выбрался на дорогу у тыльных ворот электростанции — распахнутых настежь и никем не охраняемых. Из-за бетонной ограды доносились яростные вопли и плотная стрельба — очевидно, после взрыва в Емс-Самзе всех сурами охватило бешенство и здесь они нашли ему выход, наткнувшись на батальон охранявших электростанцию солдат. Пройдет немало времени, прежде чем сурами покончат с ним (Элари уже не допускал возможности иного исхода) и примутся за поиски беглецов.
Юноша усмехнулся, затянул пояс и вновь бросился в заросли. Вслед ему стреляли, свистели пули (или ему просто казалось от страха?) но он нёсся, как на крыльях, пока его не скрыл лес… и не смог остановиться. Его ноги работали совершенно независимо от головы и он бежал, не слыша погони и не чувствуя ног, бежал, бессознательно направляясь к северу, бежал, пока совершенно не обессилел и не упал. Он был голоден, его роскошная туника превратилась в грязные лохмотья, едва скрывавшие измученное тело — но он был жив. Пока жив.
Элари долго лежал на земле, полуголый, дрожащий от холода, не в силах подняться, не представляя, где находится, пока до него не донеслись тяжелые, мерные шаги. Человеческие ноги не могли так ступать.
"Вот и сурами, — равнодушно подумал он, — теперь я попрошу их убить меня сразу. Больше не соглашусь принять мучения".
Всё же он с трудом встал и осмотрелся. На него надвигался огромный черный силуэт — корова очевидно отбилась от стада, или её нарочно спрятали в лесу. Она подошла вплотную, ткнулась мордой в его живот и замычала.
Элари сел на землю и заржал. Его душил неудержимый смех — он не представлял, что при виде коровы с ним случится истерика. Лишь боль в отшибленных вождем сурами рёбрах остановила его.
Что ж, раз он всё ещё жив, надо что-то делать. Он решил, что будет пробираться к западу — неважно, имеет это смысл, или уже нет. Если добраться до автотрассы (он знал, что она где-то недалеко) можно остановить какой-нибудь автомобиль… если они ещё остались. Но…
Его голова кружилась и гудела, руки дрожали. Бежать он уже не мог — его ступни были все в крови, в глазах двоилось. Дикое возбуждение боя прошло и теперь каждый шаг причинял невыносимую боль — ему вряд ли удастся пройти даже сотню шагов, разве что на четвереньках.
Он взглянул на свои босые ноги. Подошвы превратились в сплошное месиво из налипшего сора, земли и чёрной застывшей крови. Через трещины в ней сочились свежие алые струйки. Если он ещё и не заработал заражения крови (Элари коснулся запёкшихся, нестерпимо зудящих ссадин на груди) то очень скоро это произойдет. Пока он не ощущал лихорадки и жара — пока.
Он вздохнул и углубился в лес, направляясь на запад — там проходила дорога, соединяющая Лахолу с Ай-Курьехом. Большую часть пути он проделал на четвереньках — и вскоре его ладони тоже начали кровоточить.
22.
Где-то через час измученный Элари увидел дорогу с гребня выемки — пустую, насколько хватал глаз. Нигде ни души, не слышно выстрелов, не видно зарева пожарищ. Лишь слабый тёплый ветер шелестел листьями. Всё выглядело таким спокойным, таким мирным…
У юноши до боли сжало сердце. Всё происшедшее казалось ему кошмарным сном, но… с юга, затягивая небо, наплывали тяжёлые тучи — страшные, совершенно чёрные, плотнее любых грозовых. Уже через несколько минут они закроют солнце и мир погрузится во мрак. Это помогло бы скрыться от сурами, но Элари боялся, что в темноте его истрёпанные нервы сдадут уже окончательно. Он понимал, что вот-вот на дороге появятся вражеские колонны — а тогда ему останется только уползти в лес, забиться под какой-нибудь куст и умереть — что, само по себе, тоже не было плохо, но Элари, во-первых, боялся, что процесс окажется мучительным и, во-вторых, затянется на несколько дней. У него осталось совсем мало времени. Если здесь не появится хоть какая-нибудь машина — он обречён.
Юноша усмехнулся. Машина! Вряд ли они ещё сохранились в разрушенном мире — а если и да, то наверняка принадлежат сурами, рвущимся вглубь страны. Они прикончат его, не утруждая себя словами. Да и люди — даже простые беженцы — отнесутся к нему не лучше. А он, измотанный и безоружный, не сможет захватить машину, будь в ней и всего один человек — если она, конечно, вообще остановится.