Наконец, он добрался до центральной площади. Она почти опустела, на ней осталось всего несколько сот человек, наблюдающих за мрачной процессией, - одетые в парадную форму гвардейцы выносили пышно украшенный гроб. Они словно не замечали окружающих, всецело поглощённые своим делом.
Айскин узнал, что это, - похороны главнокомандующего Ханмэя. Он застрелился два часа назад. Эта новость повергла его в ужас. Раз уж сам главнокомандующий, самый близкий друг Председателя, прирожденный воин и офицер, лучше всех знавший положение дел и находившийся в наибольшей безопасности, решил покончить с собой, значит всё уже кончено. Всё.
Он больше не решался расспрашивать, но собравшиеся говорили друг с другом, и на него обрушился шквал панических слухов. Судя по ним, председатель Гантай-Кев заперся в своих апартаментах, - он был мертвецки пьян. Так что власти в городе действительно не было. Его оборона разворачивалась как бы сама собой.
В Лахоле удалось собрать лишь половину от ожидаемых пятнадцати тысяч добровольцев, - да и те, в основном, лишь баррикадировали выезды из города, мешая и без того немногочисленным беженцам укрыться в нём. Лишь полторы тысячи ополченцев получили оружие: четверть винтовок в городском арсенале оказалась негодной. Те, кому их не досталось, вооружились стальными прутьями и тому подобным хламом, вплоть до мотыг.
Что же до сражения под Гумьей, то сведения поступали самые противоречивые. Одни уверяли, что сурами разгромлены, другие, - что селение осаждено, и что огромные орды идут прямо на город. Эти последние ссылались на слова экипажей нескольких броневиков, сумевших вырваться из кольца. Элари заметил один такой броневик, - он стоял возле дворца Председателя. Возле него собралось несколько десятков человек, в основном, ополченцев, вооруженных чем попало. Некоторые уже успели побывать в бою, и Айскин узнал одного из них, - крепкого юношу в белой рубашке и чёрных брюках. Его звали Яршор. Бритый наголо, с грубыми чертами лица, он резко выделялся среди лохматой столичной молодёжи. Элари подошел к нему.
Яршор не сразу заметил приятеля, но всё же заговорил, - и за несколько минут сбивчивого разговора Элари узнал очень много. В сражении под Гумьей армия Гантай-Кева ещё не была разбита, - её загнали в безвыходный мешок. Основные силы сурами двинулись на Лахолу. Остановить их было нечем. Город был обречён.
3.
- Нас было десять тысяч, - возбуждённо рассказывал Яршор. - Десять тысяч на трехстах грузовиках. Нас собрали со всей страны и послали в Атымью, хотя у нас почти не было оружия, - винтовки были только у солдат, да и тех собралось всего тысячи три. В бою нас разбили и рассеяли. Каковы потери, я не знаю. Из кольца вырвалось всего несколько сот человек, из них половина раненых. У сурами есть винтовки, огненные стрелы, горшки с маслом. Стреляя из засад, они сожгли почти все наши машины, в них сгорела большая часть боеприпасов. Они преследуют уцелевших ополченцев, те в панике разбегаются. Армия тоже бежит. Ей никто не командует, солдатам не подвозят патронов, - а штыками с сурами не справиться. Их во много раз больше. Армейцы расстреливали их тысячами, но их несчетные орды. Они лезут на смерть, не боясь ничего. Их стрелы отравлены, - одной царапины хватает, чтобы человек начал гнить заживо. У нас нет никакой брони и потери огромны. Их пращники разбивают черепа за сто шагов. Единственный шанс с ними справиться, - держать их подальше ружейным огнем. Если дело доходит до рукопашной, - людям конец. Нам говорили - средний человек весит семьдесят килограммов. А средний сурами - сто двадцать. Они просто здоровее, сильнее нас в десять раз, понимаешь? И это не люди. Их труднее убить. Боли они словно не чувствуют. Даже кровь из ран у них почти не идет. Они чудовища. Чтобы справиться с ними, оружия мало. Надо что-то ещё... более сильное. Те, кто понял это, догадались вовремя сбежать, - и то, еле-еле успели. Теперь нам остается только спрятаться и ждать, - может, Метрополия всё же решит прислать помощь...