И все-таки стоит, почему-то Эрик верил: не зря прошли годы первой разведки и первого совместного полета.
- Андрей, - тихо начал Эрик, - я хочу кое-что тебе рассказать и прошу, не перебивай... - он замолчал, пытаясь решить, откуда начать и не мог. Пауза затягивалась, а командир, молча, смотрел на Эрика и ждал. И тот начал...
Он рассказал, как вырос в бедной семье. Как хвалили его преподаватели. Как потом с успехом самостоятельно поступил в Кадетский Корпус. И с трудом рассказав про то, что было после экзамена, замолчал...
Андрей тоже молчал, глядя на Эрика и ожидая, начнет ли тот говорить и расскажет ли свою историю до конца?
Было трудно решиться и сказать все без утайки, тяжело произнести ненавистное имя, но подняв глаза на друга и командира, Эрик выпалил:
- Андрей, ты, наверное, слыхал о боях, в которых участвуют "духи"? - Андрей кивнул, кто же не знает, вот посмотреть это да, это проблема, а Эрик вывалил все и сразу, чтобы не тянуть за живую еще боль. - Короче, я был "духом". Был боевым псом Бэя! Его Свинцовым Джебом...
- Врешь! - выдохнул Андрей и в глазах были зависть и недоверие. - Ты, тот самый Свинцовый Джеб Бэя, который победил в девяти боях подряд и простоял больше половины десятого, пока его не выволокли с арены? Не может быть! Так вот почему Бэй назвал тебя своим элитным псом...
- Да, это правда... После того боя я должен был подохнуть на свалке... Могильщики там добрые, добили бы, чтоб не мучился долго...
- А как же... Ну, это... - впервые Эрик испытал чувство удивления, слушая, как Андрей не может сформировать нормальное, членораздельное предложение.
Поняв, о чем тот хочет спросить ответил:
- Алисия... Эвелина Алисия фон Грубер ван Фостер, - с нескрываемой любовью и нежностью произнес Эрик и, помолчав, добавил. - Её люди выкупили моё полумертвое тело и в клинике поставили на ноги... Там же мне удалили тавро Бэя... - Эрик с трудом посмотрел на друга боясь увидеть отвращение... Но Андрей ничего такого не испытывал и цвета его ауры были далеки от презрения и тем более ненависти.
Улыбнувшись добродушно и искренне, он спросил:
- А вольная и остальное, как же?
- В клинике Алисия вернула мне документы и сказала, что я восстановлен в Корпусе и могу доучиваться дальше.
- А ты? - хитро осклабился командир, полуизменившимися клыками.
- А что я? Сказал "спасибо" и пошел грызть гранит науки... Снова... - улыбнулся Эрик в ответ.
- Дурак! - как-то обыденно произнес Андрей.
- Почему? - опешил и удивился Эрик.
- Вот над этим подумай сам, но только в свободное от вахты время! И кстати, почему рассказать-то решил?
- Не знаю. Просто та встреча с Бэем, его слова... В общем, так надо было.
- Что ж, надо так надо... Да обещание я сдержу: тайна исповеди и все такое...
Остаток вахты был окрашен в совершенно другие эмоции. Теперь было легче дышать, не угнетал этот тяжелый груз унизительной тайны. Колосов остался верен себе - он оценивал и ценил своих людей только по их поступкам, а Эрику стыдиться за свою карьеру штурмана и разведчика внеземелья, не приходилось. Всё что он делал, какие поступки совершал, он совершал и делал честно, по совести, и ничего униженно-рабского в этом не было.
Вахта закончилась. Уставший скорее эмоционально, чем физически, Эрик тяжело шагал по коридору в свою каюту. Он не пойдет сейчас в душ, а просто рухнет на койку и отключится часов на восемь, а может и больше... Это будет видно.
Навстречу, счастливо улыбаясь во все тридцать два зуба и широко раскинув руки, шагал Франсуа. Как всегда беззаботный и веселый. На такого посмотришь и сам станешь счастлив и весел, но только не сейчас... Сейчас его ждет встреча с койкой.
- Привет, как вахта? - дружески хлопнув Эрика по плечу, спросил Франсуа.
Но тот лишь махнул рукой, и устало произнес:
- Не сейчас Франсуа, позже... Очень позже...
- У, брат, как тебя вахта ушатала. Ты что курс вручную корректировал да плечом корабль подталкивал? - не унимался француз.
Но вот и спасительная дверь каюты, а там долгожданная койка, к которой он так стремится. Рывком, откатив дверь, Эрик повернулся к другу:
- Потом, Франсуа. По-то-ммм...
Нырнув в каюту, он закрыл ее перед носом опешившего друга.
Глава 18.
Любомир сидел на койке, опершись локтями о колени и обхватив ладонями голову. Как же прав был этот крылатый на счет Бэя, как прав.