— Неужто поджог? — промолвил историк, отступая назад и натыкаясь на кого-то спиной.
— Похоже, — Авраил придержал его руками, после чего развернулся и скрылся между стоящих поодаль зевак.
— Мог бы и помочь… — промямлил Ричард, оглядываясь в поисках знакомого. — Так, а куда он, спрашивается, подевался…
В этот момент горожане организовали подачу воды, и ему-таки нашлось занятие: передавать по цепочке ведра. Уже через минуту единственное, о чем он продолжал думать — как бы не пролить лишней капли и сохранять при этом достаточный темп.
Наконец, внутри что-то громыхнуло, и ворота резко распахнулись, словно от удара тарана. Мужчины с топорами разлетелись в стороны, а в проеме показался вяло двигающийся неизвестный в доспехах. Он сделал всего несколько шагов, без сил свалился на мостовую, и за его спиной взметнулась стена пламени.
Кроме стражника никого не было. Остальные либо сгорели заживо либо задохнулись от дыма. И хотя стены этого величественного сооружения совсем не пострадали, ее деревянное нутро проело до основания. Утром, когда местные еще продолжали заливать пепелище водой, возница созвал всех путешественников к повозкам. Остаться, чтобы узнать подробности что же все-таки случилось, Ричарду не удалось.
Когда деревянные колеса стучали по булыжникам, а лошади мерно похрапывали, морщась от первых лучей солнца, историк бессильно опустился на доски и заснул глубоким сном на радость всем остальным. Ему снились кошмары, продолжавшиеся потом и наяву, ведь даже после полудня, когда колонна отдалилась от Башни на многие километры в носу еще свербило от удушливого запаха гари, который, казалось, пропитал всю одежду, спутников и даже настил телеги.
Молчаливый Авраил как обычно зарылся с головой в плащ. От него так жде несло пеплом, но Ричарда был сильно разочарован и негодовал, почему этот, как ему казалось, благородный человек не соизволил помочь городским с воротами Башни. И куда он, собственно, подевался, когда все, даже самые пропитые завсегдатае кабаков таскали по цепочке ведра?
Ни утро, ни следующий вечер не принесли ответов, зато, чтобы хоть как-то скоротать монотонную дорогу, ему удалось немного пообщаться с остальными пассажирами, активно обсуждающими вчерашние события.
— Говорю вам, это был поджог! — гнул свое детина с огромными кулаками. — Местные поссорились со стражниками и не нашли ничего лучше, чем подкинуть им красного петуха…
— Так ведь внутри Башни все деревянное, а электричества, насколько я знаю, нет? — возражал другой, менее крупный господин в традиционной докторской накидке. — Зажгли как обычно свечи, да одну и уронили…
— Верно, какое там электричество, чай не в Столице… Вот бы допросить выжившего, коль он еще не откинулся.
— Выглядел потрепанным, но вроде целым, — вставил свое слово Ричард.
— Еще бы, в одиночку раскрыть тяжеленные ворота во время пожара и задыхаясь от дыма! — здоровяк, который был раза в полтора крупнее, гордо выставил вперед грудь, как будто все эти подвиги принадлежали именно ему. — Но если я прав, поджигатели попробуют замести следы…
— Добить выжившего под покровом ночи? — историк поежился. — Да кто на это способен?
— Дядя, откуда ты, говоришь, родом? Что, у вас так не принято?
— Никогда не интересовался…
— Значит, просто повезло. Жизнь не спрашивает, а просто бьет дубиной по голове. Без предупреждения и вопросов, надо оно тебе или нет.
— Дворовая философия, — усмехнулся врач. — Однако, лучше и не скажешь. Эй, сколько там до привала? Всю задницу уже отсидел.
— Часа два, не меньше! — ответил возница, вглядываясь в положение солнца и жуя соломинку. — Терпите, братцы. Здеся тормозить нельзя. Места тихие, разбойничьи. Вот проскочим, тогда и пожалуйста.
Пассажиры дружно высунулись за борт. Мелкий лесок вдоль тракта, какие-то одинокие развалины на холме да заросшие сорняком поля — вот и все, за что цеплялись их глаза. На опасность ничего не указывало, однако, в словах бывалого извозчика никто не сомневался. Тем более, что тот внезапно растерял былую беззаботность и внимательно всматривался вперед.
Повозка, на которой ехал Ричард шла в самом хвосте колонны, метрах в пяти от предыдущей, и с его места можно было наблюдать за всем, что творится в ее кузове. Однако, тракт и дальнейший путь оставались закрыты, и ориентироваться приходилось на других.
В какой-то момент, когда все увлеклись осмотром пейзажей, из плаща выбрался Авраил. Его лицо было таким же уставшим, как утром и всегда до этого, но глаза выглядели живее обычного. Казалось, он заметил что-то, невидимое для остальных и следил за этим не отрываясь.