Трое братьев обводили взглядами зал с презрением, присущим представителям высшего света, и морщились. Судя по нашивкам на накидках, двое средних и один старший, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Все высокие, широкоплечие, с совершенно одинаковыми выражениями на суровых обветренных лицах. Почти как братья, разве что средние – темноволосые, а старший – блондин. Солидная компания, даже чересчур, пожалуй. Жрецы редко путешествовали вместе, встретить нас подвое – и то странно, а уж трое, да не в самом низком ранге… По какой же причине они приехали сюда?
Меня новоприбывшие заметили сразу и двинулись в мою сторону, даже не потрудившись придать лицам хоть какую-то тень любезности. Так уж вышло, что Братство и Сестринство не ладили. И не из-за веры. Бог и Богиня были супругами, и вдвоем создавали этот мир в любви и согласии. Все дело было в том, из каких сословий происходили служители… В Братство традиционно шли дворяне, стремящиеся укрепить власть своих родов еще и властью духовной, в Сестринство – женщины низких сословий, крестьянки или бедные мещанки, для которых жреческий сан являлся единственной возможностью подняться вверх, а заодно стать хозяйками самим себе. Девочки-дочери попадали в храм часто неграмотными, оборванными и тощими как помойные кошки, поэтому, как бы высоко ни поднялась жрица, жрецы все равно смотрят на нее с неприязненным презрением.
– Доброго вечера тебе, сестра, – поприветствовал меня старший брат, и вся троица, не спрашивая моего разрешения, уселась за стол. Я едва не поперхнулась от такой откровенной наглости.
– Доброго, братья, – не скрывая недовольства процедила я, отставляя кружку в сторону от греха подальше. Возникло подозрение, что эти мужчины хорошенько испортят мне аппетит.
Старший устроился рядом со мной, причем мне в стену пришлось вжаться, чтоб не задевать его локтем. Двое средних – напротив.
– Давно ли вы прибыли сюда? – продолжил расспросы старший, искоса поглядывая на меня с каким-то странным подозрением.
Я мужественно подавила желание поежиться и отвечала:
– Примерно на два часа ранее вас.
Двое средних едва заметно расслабились.
– И вы наверняка прибыли сюда по просьбе купца Хельма? – снова задал вопрос жрец.
Получив возможность как следует рассмотреть его, я тут же ей воспользовалась. Глубоко посаженные светлые глаза, чуть крючковатый нос делал мужчину похожим на огромную хищную птицу, тонкие губы... Не красавец, но видна порода. И мне начало казаться, что с этой породой мне уже приходилось иметь дело.
– А кто это вообще такой? – недоуменно переспросила я. – И почему я могла появиться тут по его просьбе?
Братья быстро переглянулись, будто совещаясь, а потом светловолосый снова выполнил роль общего голоса:
– У купца Хельма дочь одержима демоном. И он обратился в местный храм за помощью, а брат Филипп, уже вызвал нас, когда стало ясно, что одолеть порождение зла ему не по силам.
– А вы из какого храма? – уточнил я, пытаясь понять, насколько же страшен демон, которого подпустила купцова дочь.
Одержимость – вещь рядовая, встречается сплошь и рядом, и обычно с ней прекрасно справляются и местные жрецы.
– Великомученика Иокима, – первый раз заговорил один из средних. В его тоне звучало столько превосходства, будто он был принцем крови, обращающемся к нищенке.
Я подавила в себе низкий порыв вульгарно присвистнуть. Хотя было от чего. Вызывать братьев-воителей, приписанных к столичному храму, по делу, с которым обычно справляется и жрец-утешитель? Что ж это за демон такой?
– А жрец этого прихода не… преувеличил масштаб проблемы? – задумчиво произнесла, терзая кусок рыбы на тарелке.