Рыжая присела на постель, провела рукой над головой мальчика и тихо выдавила:
– Учить его давно пора. Слишком большой дар, сам не справится.
Вдова уставилась на мою спутницу так, словно та сказала, что ребенка нужно будет убить.
– Не отдам! Знаю я вас таких! Просто избавиться от меня с сыном хотите! У местных я как бельмо на глазу, вечно наговаривают. Думают, наша крыса божья меня из села не выжила, так приезжей удастся?! Не отдам сына! И сама никуда не уеду!
В голосе женщины звенела истерика, которую она даже не пыталась сдержать. Мне стало жаль мальчишку, который метался в бреду, не зная, что собственная мать обрекает его на смерть, причем, возможно, мучительную. Не убьют озверевшие крестьяне – может выжечь собственная пробудившаяся сила.
– Ему нужно учиться! – напустилась на женщину Дара со слишком большой страстью для постороннего. И я тут же заподозрила, что путь самой магички в Гильдию был не так уж легок, а в мальчике она видела… себя.
Но если Ильза сообразит, что вместе со жрицей к ней в дом заявилась и магичка, дело может обернуться совсем уж дурно, и мне придется спасать саму Дару.
– Не нужно ему никакой вашей учебы! – раненной волчицей выла над беспамятным сыном вдова. – И пальцем не тронете моего ребенка!
Глядя на перекошенное лицо крестьянки, я поняла, что сразу была обречена на неудачу. Гордыня стояла первой в списке моих грехов. Если уж жрица-утешительница, местная настоятельница, которую местный люд знает не один год, и обладающая даром влиять на души, не смогла склонить Ильзу к верному поступку, то как же должна сделать это я?
– Ему нужна забота! – не желала отступать Дара, сжимая кулаки. – Ты же убьешь его так!
В итоге вдова просто вытолкала нас за дверь, а после для надежности заперлась изнутри.
Даже упоминание Богини не привело женщину в чувство. Кажется, на любое слово о благочестии она только ярилась сильней. Она отвернулась от богов, погрузившись в свое отчаяние. Не зря священные писания учат нас, что уныние – один из самых страшных грехов.
– Но нельзя же так… – беспомощно пробормотала Дара и понурилась. – Почему она не послушалась хотя бы тебя? Ты же жрица…
Я усмехнулась.
– А разве ты слушаешь меня? – ответила я вопросом на вопрос.
Девушка замерла и несколько раз недоуменно моргнула.
– Но это тут при чем? Я ведь…
«Маг» Дара произнесла очень сильно, едва слышно.
– Все равно ты такое же божье дитя, как и все иные, – пожала я плечами, после чего развернулась и пошла в храм.
Казалось, больше ничего здесь сделать было нельзя. Отнять ребенка у его матери я не могла, даже если искренне считала, что именно так можно будет спасти обоих. Боги дали свободу воли детям своим, даже если она несет погибель.
Мать Магда занималась уборкой в храме, в очередной раз убеждая меня в том, что почтения Богам в Лешно не осталась. Где это видано, чтобы настоятельница в храме, жрица в сане матери в одиночку мыла полы и протирала лампы?! Обычно ей всегда помогает несколько служек из особо рьяных прихожан.
Увидев меня, мать Магда спросила только:
– Не удалось?
Я кивнула, подтверждая ее правоту.
– Темный люд. Темное время, – удрученно произнесла утешительница. – Я без устали молюсь о прозрении для своей паствы, но дар мой невелик и Небесная мать редко слышит мои слова.
На последнее признание жрицы я только промолчала. Дара смотрела на настоятельницу изумленно, не понимая, как так может быть. Миряне не допускаются к жреческим тайнам и не знают истоки нашей силы. Часть паствы убеждена, что каждый, наделенный саном, одинаково наделен благодатью Богов, вторая часть считает, что мы обладаем силой, которая сходна с силой магов, и промысел божий тут не при чем.
Одинаково ошибались и те, и другие.
– Вам сложно понять мои беды, сестра Ивона, – тяжело вздохнула мать Магда и продолжать не стала.
Вот и ответ на вопрос, почему же прозябает эта женщина в таком нищем приходе в глухом месте. Неподходящий сосуд для Богини, не способный вместить Ее благодать. Силой одной лишь своей веры жрецам не сотворить много чудес, а служить в храм идут не только те, кому предначертана такая судьба.
– Ты задержишься здесь? – спросила Дара, когда мы с ней вернулись в гостевые комнаты.
Девушка все еще демонстрировала неприятие, но при этом упорно держалась рядом, словно считала, что со мной безопасней всего.
– На несколько дней, – отозвалась я, сев на свою постель и начав перебирать сумку. Следовало поближе поместить лечебные эликсиры. У меня было дурное предчувствие, что скоро все это мне пригодится, а предчувствиям своим я уже давно привыкла верить.