Жрецы, в отличие от меня, в трактире не задержались: были приглашены к тому самому купцу с одержимой дочкой на постой. Поэтому всех страждущих и нуждающихся в помощи, исцелении и утешении получила на свою шею я. Объяснять, что целитель я посредственный, а лить на души животворный бальзам так и вовсе не приучена, всегда оказывалось очень сложно. Прихожане плохо разбирались, у кого какая задача, если они видят перед собой жреца, то стремятся вывалить на него все свои проблемы едва ли не с рождения. И это даже при том, что собственный храм у них имеется, и жрец при нем – тоже.
До поздней ночи я кое-как разобралась с навалившимся на меня делами, честя во все корки и сбежавших под крыло купца брата Вацлава сотоварищи, и местного служителя Бога, который, как мне показалось из-за толпы страждущих, буквально напавшей меня, не делал вообще ничего, кроме чтения проповедей и проведения служб. Хотя, с другой стороны, чего еще можно ожидать от брата-утешителя? Его дело врачевать души, а не тела, и уж тем более не ему пытаться сцепиться с сильным демоном.
Отбилась от нуждающихся в помощи уже далеко за полночь, благословив примерно три десятка прихожан, наложив руки на всех явившихся больных (если кто-то и правда исцелится, то исключительно из-за самовнушения, мне Богиня не для того силы дала, чтобы избавлять от простуды и чирьев) и выслушав невероятной трагичности истории о супружеской неверности и соседках, которые повально ведьмы (причем, по мнению селянок, именно в ведьмовских способностях соседок и заключалась основная причина походов мужей налево). Мышление крестьян каждый раз поражало меня до глубины души своей полной парадоксальностью. Нормальному человек не всегда удавалось понять ход мыслей сельских жителей. Да чего таить, даже при том, что я уже десять лет общаюсь с подобными людьми, и то иногда встаю в тупик.
Упала на кровать я уже совершенно без сил и заснула мгновенно, будто кто обухом по голове стукнул. Встать собиралась попозже, но была совершенно нагло разбужена утром стуком в дверь комнаты. Застонав, я натянула на голову одеяло с твердым намерением досмотреть свой сон, но тот, кому я понадобилась, имел не менее твердое намерение добиться общения со мной. Через четверть часа я не выдержала и, натянув штаны и рубаху, открыла дверь. На пороге моей комнаты стоял брат Вацлав, в котором со вчерашнего дня изрядно убавилось спеси и столичного лоска. Выглядел жрец потрепанным и уставшим, на лице и вовсе обнаружилось пара ссадин, поэтому я даже не стала выговаривать за испорченное утро.
Очевидно, что-то в доме купца пошло не так.
– Доброго утра, брат, – вполне вежливо поприветствовала я мужчину, сдержав зевок, который так и рвался наружу.
– Не назвал бы это утро добрым, – нахмурился и прежде не особо-то радостный жрец, устало привалившись к косяку.
Расспрашивать его я не стала, решила подождать, пока сам выложит, что же стряслось такого, с чем не сумели справить три брата-воителя. Если старший брат с утра пораньше не нашел ничего более занимательного, чем визит к какой-то там средней, то ему совершенно точно что-то понадобилось и мне должны выложить всю суть проблемы в любом случае.
Спустя минуту напряженного молчания Вацлав действительно заговорил:
– Этот демон оказался... нам не по зубам.
При этих словах моего бывшего жениха попросту перекосило. Не часто, должно быть, он терпел поражения. Сколько ему сейчас? Он же старше меня... на пять лет. Стало быть, тридцать два... В храм пришел поздно, даже чересчур, и после тринадцати лет служения все же получил сан старшего брата. Достойно. И позволяет надеяться на большее. Брат Вацлав не может быть слабым. Значит, это демон действительно был настолько сильным, как и предполагали вчера жрецы. Злорадствовать я посчитала неуместным, хотя и очень хотелось щелкнуть по носу столичного хлыща и его друзей, хотя бы ради того, чтобы потешить собственное самолюбие.
– И почему же вы явились ко мне с этой прискорбной новостью? – недоуменно воззрилась на раннего (ну, или даже скорее позднего, судя по солнцу, стоявшему едва ли не в зените) визитера.
– Мы хотели бы вас просить, сестра Ивона, самой взглянуть на девушку. Может быть, жрица увидит скрытое от жрецов, - спокойно, безо всякого смущения пояснил брат Вацлав.
Я взяла себя на заметку, что может быть, гордыня – это и свойственный ему порок, то вот больного самолюбия за жрецом не водится.
– Если вы считаете необходимым, – неуверенно пожала плечами я, давая свое согласие. Честно говоря, плохо понимала, что же я одна могу такого, чего не смогли они трое, тем более я саном ниже брата Вацлава, стало быть, и отсыпанной мне Богиней благодати не так много, как хотелось бы.