Я только хмыкнула. А то я не знаю, какие за мной водятся промахи.
– И так ли уж крепка твоя вера и твое благочестие, средняя сестра Ивона?
Я могла бы совершенно честно сказать, что вера у меня слабенькая, хиленькая и заморенная, а благочестие… это скорее дань воспитания и привычек, нежели личные убеждения. Но я предпочла молчать и дать возможность демону сделать выводы самостоятельно. Раз уж у него так хорошо получается, пусть и дальше изучает мою жалкую душу, вряд ли я узнаю о себе что-то новое.
- О да, гордыня велика… И ты, жрица, которая забыла Их заветы, решила, что можешь у меня что-то просить?
Насчет того, забыла обеты – это с его стороны наглый поклеп. Нечего делать из меня отпетую грешницу, грешить по-крупному – это не по моей части, иначе бы меня все-таки в храм не приняли и в качестве сестры потом не выпустили.
– Я не прошу, – философски заметила я, игнорируя заявление по поводу моего безоговорочного несовершенства. – Я предлагаю. Ты можешь отказаться, порождение скверны, и мы будем сражаться, как и предписано. Ты силен и сможешь обороть нас... В итоге небесное воинство увеличится на четыре мученика. Мне кажется, такой исход никому не выгоден.
Лукавый моим заявлением был изрядно огорошен, видимо, рассчитывая на просьбы о пощаде и прочие не самые приличные для жреца вещи. Братья тоже смутились при озвучивании таких нерадужных перспектив, но в целом не высказались против того, чтобы погибнуть во имя веры.
– Собираешься в случае отказа принять мученический венец, жрица? – переспросил он на всякий случай, явно надеясь услышать, что я просто пошутила.
– Да, – совершенно честно подтвердила свои намерения я. – Выбора у меня нет. Уйду в мир иной достойно и во славу Их, очищусь разом от земных грехов, попаду в святое воинство… Так что до встречи в преисподней. Я обязательно нанесу вам там визит, когда придет Час Очищения.
Тьма рассеялась, свечи зажглись по всей комнате сами собой, и в их дрожащем свете мы лицезрели на месте жуткого красноглазого нечто вполне… человекоподобное создание. Не знаю уж, какой облик был настоящим, все одно у этих демонов ничего не поймешь, но вот та личина, которую он явил сейчас, оказалась… очень даже привлекательной… Я даже немного начала сочувствовать девице Хельм.
Демон был просто непристойно красив. Не в классическом понимании, нет. Лицо его выглядело совершенно мальчишеским, большие карие глаза, обрамленные густыми ресницами, крупный рот, будто бы в любой момент готовый растянуться в улыбке, широкие брови, поднятые в ироничном удивлении, прямой нос с тонко вырезанными ноздрями, встрепанные темно-каштановые волосы… И тонкий привкус порока, который неуловимой тенью ложился на это внешне такое невинное лицо. Но самое забавное в том, что этот порок ему шел. Безумно. И, судя по совершенно кошачьей ухмылке на физиономии нечистого духа (вот уж точно, лукавый), он прекрасно понимал, какое впечатление произвел.
Я тяжело вздохнула, пробормотала про себя молитву об избавлении от искушения, и с непдобающей для жрицы мстительностью размашисто благословила демона. Особо вреда ему это не принесло, да я и не надеялась, но хотя бы так счастливо скалиться он перестал.
– Я так понимаю, переговоры? - на всякий случай уточнила я, хотя и так было понятно, что убивать нас передумали.
– Ивона, эти твои сделки с нечистыми... – неодобрительно поджала губы мать Марта. – Ты же знаешь...
Я-то знала. Сестринство подобное порицало. Но не то чтобы слишком активно. Поэтому я просто промолчала, отведя взгляд. Как бы то ни было, но нечистый оставил купцову дочку. Пусть и не навсегда.
– И тогда брат Вацлав так и не узнал, что столкнулся именно со своей бывшей нареченной невестой?
Я только нервно пожала плечами.
– Ивона – имя нередкое, сам бы он не понял. А я тогда не собиралась его просвещать. Да я никогда не собиралась его просвещать.
Мне казалось, что удастся скрываться от Вацлава до конца жизни. Все же это был верх наивности...
– Ну а что с тем богомерзким эльфом?
Тут я не удержалась от смеха. Вспомнилось выражение лица Сейрана, когда он слышал в свой адрес это «богомерзкий эльф».
– Не стоит тревожиться, матушка. Он уже не путешествует с нами.
Я сказал чистую правду. Ведь это все-таки исповедь, пусть я и сижу напротив наставницы за столом, а она разливает по чашкам свежезаваренный чай.
Сейран ушел неделю назад. Не прощаясь.
– Но, дитя мое, слухи, что доходили до меня...
Даже подозреваю, что могли наговорить матери Марте...