Расслабиться не получилось. Он чувствовал на себе чей-то злой взгляд, поерзал на месте, повертел головой, но никого не увидел. Но ощущенье чужого взгляда не исчезало. Он беспокоил как одинокая муха беспокоит засыпающего, крутясь вокруг него, жужжа и едва касаясь своими крыльями — вроде и не кусает, но и уснуть не дает. Андрей вскочил на ноги — показалось, что за одним из шалашей промелькнула тень. Померещилось? Может опять воображение разыгралось? Вернулся на свой камень, но спокойно посидеть не удалось — на него опять кто-то смотрел. Андрей не выдержал, приподнялся и закричал в сторону землянки, за которой заметил исчезнувшую тень. Какой он стал чувствительным, однако.
— Выходи, что тебе нужно?
Никто не появился. Ну и не надо. Взгляд не исчез полностью, но уже и не казался таким колючим, скорее каким-то печальным. Кто может на него здесь смотреть с грустью?
— Эдина! Это ты?
Ветки на подозрительном шалаше зашуршали.
— Это я, Эссу.
Андрей подавил в себе желание ринуться к шалашу. Можно вспугнуть или напугать — кто знает, как у них относятся к воскресшим мужчинам.
Секунда тянулась за секундой и наконец-то она несмело вышла из-за своего убежища, но близко не подошла. Высокая женщина со спутанными светлыми волосами — если и ниже него, то совсем ненамного. Ну да, она же наполовину из семьи длинноногих, понятно, почему их так прозвали. А вот дальше наступило молчание. Андрей замешкался — то ли броситься к ней с радостным криком, то ли стоять на месте. Знать бы какое поведение здесь типично для близких людей после долгой разлуки.
— Ты нет Эссу, ты дыр-быр-дыр.
Еще и языковой барьер появился, общий смысл слов понятен, но отнюдь не всех. Ну а что он ожидал, что она по-русски заговорит? У него в каньоне в лексике неандертальских слов хорошо если половина, остальные все русские и производные от него.
— Дыр- быр Эссу! — ее зеленые глаза заполнились слезами и она отвернулась от него. Но не ушла, стоит, повернувшись спиной, и всхлипывает.
Вся затея с тем, чтобы выдать себя за Эссу показалась ему сейчас наивной. Надо было сразу сказать правду, тогда бы его поняли. Он то пришел к ним предупредить о приближающейся опасности, забрать жену и детей Эссу к себе в каньон, все-таки это близкие люди прежнего обладателя этого тела.
— Я не Эссу, но я хочу спасти тебя, Лэнсу и Имелу. Скоро сюда придет много темнокожих, у них острые тонкие палочки, семье не справиться с ними.
Эдина молчала, но плакать вроде перестала.
— Как знать?
— Эссу приходил во сне, когда я спал и рассказал, что вам грозит опасность.
— А сколько людей в твоей новой семье?
— Еще Рэту, одна женщина и 3 детей.
— Вы умрете от голода, у вас всего 2 охотника, а здесь их много, — фыркнула Эдина.
— У нас всегда есть еда, даже если 20 закатов ничего не добудем, голодать мы не будем.
Эдина надолго замолчала. Взвешивает, наверное, все за и против.
— Если знать, что ты не Эссу, то тебя снова отнести на Холм Ушедших.
Возможно, он в самом деле совершил ошибку торопясь предупредить семью Эссу о грядущей опасности. Сидел бы себе спокойно в каньоне, пополняя запасы на зиму. А теперь его жизнь полностью зависела от того, что скажет своим соплеменникам эта женщина. При этом непонятна позиция внезапно исчезнувшего Рэту. Или зря он себя накручивает и скоро все прояснится.
Рэту появился также неожиданно, как и пропал и сразу огорошил.
— Эдина теперь женщина Эпея.
А ничего ведь не сказала, паршивка. Интересно, этого Эпея тоже надо будет взять с собой, если она с детьми согласится уйти с ним?
— Кто-то должен же был давать ей еду, — Рэту явно не понимал бурю эмоций, которая отразилась на лице Андрея. — Конечно, ей доставались не самые лучшие куски криворога из туши, но Эрит следил, чтобы Эпей Три Пальца не забывал принести им то, что осталось после его женщины и детей.
Оказывается, здесь существует система социальной поддержки внутри семьи. Но если подумать, без нее в этом времени никак — смертность среди охотников большая и если не поддерживать «вдов» и детей, то семья быстро исчезнет. А так дети подрастут на остатках чужой еды и сами станут охотниками. И так по кругу тысячи лет.