— Простите, Марта Екабовна, может быть, вам покажется дурацкой моя просьба… Очень хотелось бы с вами потанцевать.
Марта только зябко повела плечами.
— Благодарю, но, увы, я уже стара для таких танцев.
— Напрасно вы на себя клевещете, — Калнынь вздохнул и отвел глаза. Видно было, что никак он не решался сказать что-то еще, не о танцах.
— Я понимаю, конечно, сейчас не время и не место для подобного разговора, — наконец заговорил он. — Но должен откровенно вам сказать — свадьба скорее предлог, чем… Я приехал сюда ради вас, — Калнынь снова вздохнул, помолчал немного, продолжил: — А может, и ради себя. Поверьте, мне тяжко думать, что вы считаете меня лично виновным в изломах вашей судьбы.
Ресницы Марты дрогнули. Что-то уже подзабытое, дотлевающее вновь вспыхнуло и ожгло душу.
— Боюсь, вы напрасно тогда приехали. Для такого разговора время давно прошло и никогда не настанет.
— Прошу вас, не будьте так неумолимы. Кажется, вам никогда не была свойственна эта категоричная прямолинейность.
— Этому хорошо учат следственные изоляторы НКВД. Какая разница — лично по вашей милости или по милости такого, как вы, я там оказалась. Все вы винтики одной адской машины. Вы служили им тогда и сейчас продолжаете верно служить. Значит, приняли, все для себя оправдали. Или же лицемерили и продолжаете этим заниматься, что еще отвратительнее.
— Я вполне понимаю, кого вы подразумеваете под этим огульным «им», — Калнынь тяжело и неприязненно смотрел на свою собеседницу. — Только ведь парадокс: и Артур, и даже вы служите все-таки «им» же. Хотя в душе презираете. Это не лицемерие?
Марта повернулась в нему, чтобы наконец стать лицом к лицу.
— Вот поэтому наш разговор и не получится, Андрис Ягонович. Вы не видите разницы между тем, чему служите вы, и тем, чему служит Артур.
— Это лишь иллюзия, которой вы тешите непомерную гордость или отгораживаетесь от действительности, — спокойно возразил Калнынь. — Более того, отыскивание подобных различий — абсурд, пока вы живете и действуете в пределах нашего строя. Никому не дано от него изолироваться. А если у вас не хватает мужества открыто заявить о своих расхождениях с ним, значит, в душе вы ощущаете правоту и силу нашей системы.
Марта слегка вздрогнула. Последние слова Калныня отчего-то напомнили ей голые стены, зарешеченное окно… Слепит свет лампы на столе у молодого следователя в темно-синей форме НКВД. Он раздраженно кричит что-то. Но только слов не разберешь в оглушительном перестуке колес и вое паровозного гудка…
— Из-звините, я, кажется, немного вам тут… — от смущения Валдис безжалостно теребил щегольской галстук-бабочку, пока не сорвал с шеи совсем. — Ну вот, так и знал.
От непомерного счастья жених, похоже, как следует накачался, но изо всех сил старался держаться в рамках, сообразно своему высокому статусу, и на всякий случай от дерева больше, чем на полшага, не отходил — какая-никакая, а опора.
— Простите, вам тут… Как его… Вы это, Хельгу не видели?
— Нет, сынок, мы твою невесту не прячем.
— Ну да, я так и понял… Из-звините, — очень расстроенный, он повернулся, но отошел недалеко.
— Да, признаться, я оказалась не права, — с колючей резкостью заключила Марта. — У нас с вами вышел-таки необычайно содержательный разговор.
— А знаете… ее нигде нет, — в полном отчаянии пожаловался Валдис. Он теперь зашел к ним с другого фланга. — Я вот хожу-хожу… Всех спросил, а ее никто не видел!
Ну как же ты так растерялся? — Калнынь слегка приобнял парня, чтобы тот, чего доброго, не потерял равновесия и не упал. — Давай пойдем вместе, поищем твою красавицу. Небось с подружками секретничает.
Калнынь даже обрадовался комичному поводу, он хотел закончить разговор с Мартой. И уже жалел, что начал его.
— Там вдруг музыка… и все побежали. Она тоже, я за ней, — открывал душу Валдис. — А потом ребята, мы с ними коньяк, кажется… — и, пугаясь собственной решительности, осторожно спросил: — А может, мне ее убить?
— Пока погоди, сынок, — с серьезным видом посоветовал Андрис, — с этим всегда успеешь.
— Да? — обрадовался истерзанный ревностью и подозрениями жених. — Правда? Я тоже так считаю.
С трудом, но упорно Валдис проталкивался сквозь плотную толпу танцующих. К его поискам уже присоединилась компания дружков. Настроенные очень решительно, разъяренные пропажей невесты, они готовились жестоко отомстить за поруганную женихову честь.
— Отстань, дурак! — скандально взвизгнула какая-то девчонка. По светлому вечернему платью ее приняли было за сбежавшую новобрачную. Цепляли мимоходом и других, пользуясь поводом побузить. Девушки испуганно жались к своим кавалерам. Парни из приезжих тоже понемногу заводились — честь их дам и их собственная независимость оказались под угрозой.