Глава 4
Машина летела по пустынному ближе к вечеру шоссе. Первый сидел за рулем сам. Стрелка спидометра медленно, но неуклонно клонилась к ста, но вел он уверенно, даже чуть небрежно, явно получая удовольствие. Он был еще очень молод, лет тридцати, не больше, и метил, конечно, гораздо выше и дальше заурядной должности первого секретаря райкома. Его карьера только начиналась. Она представлялась ему ясной, как это шоссе с четкой разметкой, убегающее за горизонт.
Молчаливый и сосредоточенный Артур сидел рядом. Первый мельком взглянул на него. Они были вдвоем в машине.
— Поймите меня правильно, Артур Янович, по-человечески мне тоже очень неприятна вся эта история. Без году неделя, как говорится, в должности — и уже конфликт. Не хотелось бы начинать с этого. Тем более конфликтовать приходится с вами, заслуженным человеком, ведь ваше хозяйство — гордость района. — Голос у Первого был ровным, благожелательным, таким же, как сам секретарь — невозмутимый аккуратный блондин с равнодушными и оттого беспощадными глазами.
— Все же я полагаю, вы направляете ко мне комиссию за комиссией не затем, чтобы лишний раз порадоваться достижениям колхоза? — мгновенно среагировал Артур. Он ждал и гадал, как Первый начнет разговор, но, независимо от этого, решил сразу играть в открытую.
— Что ж, вы правы. — Первого несколько смутила такая прямота. — К сожалению, мой предшественник допускал серьезные ошибки, не проявлял должной принципиальности в некоторых вопросах… Конечно, это не могло не сказаться и на работе вашего хозяйства.
Чтобы продлить паузу, Первый протянул руку и щелкнул клавишей магнитофона, вмонтированного в переднюю панель. Теперь слышалось только ровное гудение хорошо отлаженного двигателя. Артур промолчал, ни словом не обмолвился о снятом полгода назад руководителе райкома.
— Мой долг… Наш с вами долг, Артур Янович, выявить и искоренить просчеты.
— Надо отдать вам должное, вы рьяно взялись за дело.
— Именно так, — не захотел услышать иронии Первый. — Но не считаю вас своим противником. Более того, не хочу, чтобы вы оставались в стороне.
— То есть? — искренне удивился Артур. — Вы что, предлагаете мне на самого себя клепать?.
— Это совершенно лишнее, — ласково улыбнулся Первый. — Фактов и так набралось предостаточно. Весь вопрос в том, как к ним отнесется уважаемая комиссия. — Он бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида и продолжал. Или как смогу расценить их я, будучи членом той же комиссии. Вы ведь не первый год на руководящей работе, опытный хозяйственник, и должны понимать, что это значит.
Под колесами зашуршал гравий, защелкали по металлу камешки. Машина остановилась на обочине.
— А, теперь я, кажется, понимаю, для чего мы так безбожно превышали допустимую скорость — чтобы приотстал наш пышный эскорт.
Они вышли из машины. В сосновой роще через дорогу быстро сгущался фиолетовый сумрак.
— Только, по-моему, ни к чему, Раймонд Гунарович, весь этот дешевый детектив. Давайте откровенно: вам нужна моя безоговорочная лояльность или добровольная отставка?
— Не торопитесь, — усмехнулся Первый, и его белесые брови приподнялись. — Вы, конечно, понимаете, я искренне заинтересован решить все здесь, на месте. Я даже надеюсь, что у нас отпадет надобность докладывать в Ригу. Это ведь больше в ваших интересах, чем в моих. — Он многозначительно глянул на Артура и пошел в сторону рощи, давая возможность председателю обдумать последние слова, по-видимому, самые главные.
Страстно заливались в предвкушении ночи лягушки. Бледный туман, тихое дыхание задремавшей земли, наползал на тяжелые от вечерней росы травы, сбивал с толку обманчивыми видениями. Все вокруг казалось фантастическим, нереальным. Колдовство сумерек изменило все, что было обыденным и знакомым днем. Оборотням да лешим бродить бы по этим извилистым тропкам в такой обманчивый час.
Шли размеренно, неторопливо. Оберегая начищенные ботинки, Первый выбирал дорогу посуше.
— Я понимаю, — без упрека в голосе рассуждал он, — с Путнынем вам жилось вольготнее. Он на многое просто закрывал глаза. Естественно, меня вы теперь считаете чуть ли не личным врагом.
— Ошибаетесь, Раймонд Гунарович, не личным, а врагом дела, за которым и я, и сотни других людей.
Гулко ахнула птица в чаще, захлопала крыльями.
Первый остановился, равнодушные глаза его сузились. Артур ожидал вспышки гнева, но Круминьш оказался куда как выдержанным. Только головой покачал.