— Чему?
Девушка не нашлась, что ответить.
— Странно как-то… Я должен сейчас же поговорить с Рихардом.
Возле подъезда дачи Лосбергов Артур с удивлением увидел несколько запыленных, судя по всему, приехавших издалека автомобилей. Входная дверь была открыта, Банга вошел внутрь. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он встретил молчаливых, одетых в черное людей. Наверху, из-за неплотно прикрытой двери, слышались сдавленные рыдания. Артур растерянно огляделся, прислушался. Рыдания смолкли. Теперь оттуда доносилась приглушенная молитва. Нетрудно было догадаться, что в доме несчастье. Он уже повернулся, чтобы уйти, но тут распахнулась дверь кабинета и Банга увидел Рихарда. Молодой Лосберг сидел точно так, как во время последнего разговора с отцом. Только кресло-каталка напротив него было пустым. Остановившимся, безжизненным взглядом Рихард смотрел на гостя.
— У тебя несчастье, — подходя к нему, смущенно пробормотал Артур.
— Отец, — хрипло выдавил Рихард. — Ты поймешь меня. Ты знаешь, что такое потерять отца.
Банга молча сжал ему локоть.
— Как мы бываем жестоки к ним при жизни! — Рихард едва сдерживал рыдания. — Никогда себе не прощу…
Артур стоял рядом, молчал, уважая чужое горе. И вдруг Лосберг заметил в его руке вексель.
— Марта передала тебе?
— Да. Я как раз шел… Хотел сказать, но…
— Говори, — Рихард смотрел на него тяжелым взглядом.
— Не сочти меня неблагодарным, но я так не могу. Я не хочу, чтобы ты оплачивал мои долги.
Нервная судорога пробежала по губам Лосберга. Он взял у рыбака вексель, задумчиво повертел в пальцах.
— О чем ты говоришь? Чего вообще стоит наша жизнь? Суетимся, хлопочем, вечно спешим куда-то, а потом…
Он достал из кармана зажигалку и, щелкнув ею, поднес вексель к огню. — Нет у тебя никаких долгов. — Бумажка вспыхнула, заглушая горьким запахом дыма приторно-сладкие ароматы стоявших повсюду цветов.
— Пусть не теперь — через год, через два… Через пять лет! Мы согласны ждать, сколько скажешь. Только дай нам надежду, хоть какую-нибудь. Хоть самую малую!
Какая жгучая, неистребимая жажда сорвала Марту среди ночи с постели… Сколько она перестрадала, если еще раз решилась докричаться, достучаться до отцовой, наглухо запертой души. В длинной белой рубашке, простоволосая, с измученным от бессонницы и слез лицом, она пришла не убеждать, не уговаривать… Молить, ждать чуда.
— Ты видишь, Артур делает все, чтобы ничем не унизить тебя. Работает, учится. Ради меня готов на все. Чужие люди сочувствуют, помогают ему. Даже Лосберг. Кто ему Лосберг? — Она опустилась перед отцом на колени. — Умоляю тебя… Ради мамы… Вспомни ее, отец!
И будто от ее слов колыхнулось пламя свечи. Погасла в глазах Озолса жесткая, властная сила. Сгорбившись в кресле, с библией на коленях, в сдвинутых по-стариковски на лоб очках, он с нежностью, с бесконечной любовью смотрел на приникшую к его коленям голову дочери. Рука Якоба потянулась к теплому золоту рассыпанных по плечам волос. Потянулась и замерла, повисла в воздухе.
— Ступай спать, Марта, — непримиримо произнес он. — И выкинь глупости из головы. Ты вольна поступать как знаешь. Но я тоже слов на ветер не бросаю.
Девушка встала, не поднимая глаз. Непроницаемой, каменной, как у отца, маской застыло ее лицо.
Ветер гнал с моря рваные, клочковатые тучи. В просветах мелькала луна. В ее призрачных лучах темнела над запрудой громада старой водяной мельницы, едва различимая в густых зарослях кустарника и травы. Монотонно журчала вода. Ее серебряный перезвон глухо доносился наверх, где на дощатом настиле под самой крышей, на ворохе сухого сена, сидели Артур и Марта. Через проем выбитого окна на них струился лунный свет. Они сидели, тесно прижавшись, взявшись за руки, слушали мелодичный говор воды.
— Знала бы ты, как мы, мальчишки, завидовали рыбакам, когда они возвращались с острова Роню. Нам казалось, будто это какая-то сказочная земля. Отец обещал меня взять туда, да так и не успел. А теперь…
— Вы надолго уходите? — спросила Марта.
— Море есть море. Лососю не прикажешь, когда в мережу лезть. Думаю, на неделю.
— Значит, не проводишь меня?
Артур не ответил. Только зло стеганул веточкой по соломе.
— А может, все-таки вместе уедем в Ригу? Тебе же всего год остался…
Он пожал плечами:
— А мать? — Помолчал, прислушиваясь к звону воды. — Ты больше не пробовала говорить с отцом?
Она ответила не сразу.
— Думаю, пока не окончу университет, бесполезно.